Наоми считала, что Марко следит за всеми передвижениями «Роси». Она допускала, что за ними следят все. Понимала, как много старых друзей ее теперь ненавидит.
Джим даже в периоды относительного затишья десять- двенадцать часов проводил на связи. Если не рассылал и не принимал сообщений, смотрел новости. Свободный флот увеличил свое присутствие на Ганимеде и Титане. Единый флот разделил силы, чтобы послать на Тихо корабли охраны. С Паллады звучали гневные голоса, призывавшие отречься от изменников, стакнувшихся с внутренними планетами: не только от Мичо Па с ее пиратским флотом, но от всех фракций АВП, собранных Фредом Джонсоном. Джим пытался таким образом овладеть положением, которое от него не зависело. Посланные и полученные сообщения были для него чем-то вроде молитвы, хотя сам он бы так не сказал. Способом привнести мир и иллюзию, что захвативший их вихрь не так уж несравнимо превосходит волю, надежды и намерения любого человека.
Поэтому Наоми, хоть и скрипела зубами, но ему не мешала. Она привыкла засыпать под мелодичные голоса земных дикторов и просыпаться под жесткие каденции Авасаралы и Мичо Па.
– Мы двинемся не раньше, чем увидим участие единого флота. – Наоми и в полудреме преследовал далекий приглушенный голос Мичо Па. Такой усталый, что Наоми из одного сочувствия захотелось провалиться в сон. – Понимаю, что такое решение не добавит нам популярности, но и превращать своих в червяка на крючке Земли не собираюсь.
– Никогда я этого не понимала, – буркнула Наоми. Джим закрыл экран ручного терминала и с виноватым видом сдернул наушники, оставив их болтаться на шее. Наоми шевельнулась. Койка-амортизатор качнулась под ней, как гамак, в каком она привыкла засыпать в детстве. – Где червячная передача, а где рыба?
– Она не про червячную передачу, – объяснил Джим. – А про земных червяков. Вроде насекомых. Сверчков, знаешь? Их насаживают на металлический крючок с зазубринкой, привязывают к леске и забрасывают на ней в озеро или реку. В расчете, что рыба съест червяка и ты сумеешь вытянуть ее за застрявший во рту крючок.
– Как-то это выглядит неэффективно и слишком жестоко.
– В общем-то, так и есть.
– Тебе этого не хватает?
– Рыбалки-то? Нет. А вот постоять на берегу озера или в лодке на восходе солнца – да. Есть немножко.
Было у него и такое обыкновение: вспоминать мальчишеские годы на Земле так, будто она тоже подобное испытала. Наоми, хотя бы из любви к нему, понимала. Но все равно старалась поскорее перевести разговор на другое.
– Я долго спала?
– Еще шесть часов до начала стыковочной операции. – Джим, не глядя на часы, ответил на тот вопрос, который она подразумевала. – Бобби в мастерской, они с Клариссой и Амосом что-то доводят в ее боевом скафандре. Сдается мне, она мечтает в него влезть и не вылезать, пока не попадет на Медину.
– Ей, должно быть, странно командовать боевиками АВП.
Джим опустился в гель амортизатора, закинул руку за голову. Наоми пристроила голову ему на грудь под ключицей. Он был теплый. И выглядел среди теней беззащитным. Потерянным.
– Она с тобой об этом говорила? – спросил Джим.
– Нет. Просто мне так думается. Она большую часть жизни видела в астерах врагов, а теперь отправляется на корабль АВП, полный солдатами АВП. Мы – не ее племени. По крайней мере, раньше были не ее.
Джим кивнул, пожал ей руку и выскользнул из койки. Минуту Наоми молча смотрела, как он одевается.
– Что такое?
– Ничего.
– Джим, – позвала она и мягко повторила: – Что такое?
Услышав его короткий, прерывистый, покорный вздох, она поняла: опять он пытается ее от чего-то защитить. Натянув майку, Джим привалился к стене.
– Я как раз о том и хотел с тобой поговорить. Насчет засады, в которой погиб Фред.
– Говори.
Он заговорил. О том, как, пытаясь отвлечь Марко, связался с «Пеллой», как увидел Филипа, как разоружил торпеды. Рассказывал покорно, как малыш, признающийся, что съел последнюю конфету. Даже когда Наоми включила свет и тоже начала одеваться, он не захотел встретиться с ней глазами.
Амос его поймал и предложил закрыть ему допуск к управлению торпедами. Джим отказался. Только его молчание говорило о преступлении.
