Следующие три дня были сплошной борьбой за его жизнь, но наш главный защитник выкарабкался, опять же благодаря Михалычу. Последние двое суток тот ночевал у нас, и мы вместе отпаивали пса травками, мазали самодельными снадобьями, которые рекомендовал хавшик, но нашего лохматого друга спасли.
Хавшик, как только добрался до нас, сходил на берег проверить обстановку и с мрачным лицом прокомментировал мне наедине:
– Мне это очень не нравится…
– Знаешь, Михалыч, после пережитого выражение «очень не нравится» не отражает всей гаммы моих чувств. В городе бандиты, здесь нас в заложниках теперь будут держать стаи одичавших псов… Как жить, как работать дальше? Как сейчас урожай-то собирать?
– Кир, они напали, потому что вы были одни… соберем, не волнуйся… А зима все точки по своим местам расставит. Немногие из них переживут свою первую бездомную зиму.
– Мне жутко и больно, Михалыч! – продолжала истерить я, не в силах остановиться. – За что нам все это? А? Почти год я только и делаю, что хороню родных, друзей, близких и просто… Вокруг одна сплошная смерть, беды преследуют меня… нас. Как долго это будет продолжаться? Так ведь никаких сил не хватит пережить все это…
– Кирочка, послушай, Кирочка, все пройдет со временем. Сейчас надо быть сильными…
Я перебила старика, всхлипывая, и сиплым шепотом прохрипела, стараясь, чтобы девочка, все это время не отходящая от нашего раненого, не слышала меня.
– Я так устала, Михалыч, миленький, дико устала от всего этого. Я слабая, понимаешь, слабая и, боюсь, долго не протяну и сломаюсь в какой-то момент. Я готова работать с утра до ночи, не спать ночами, убирать, мыть, ковыряться в земле и навоз выгребать… Но не готова убивать… я ведь четырех собак… Каждую пулю словно в себя всаживала, мне кажется, я до сих пор все чувствую… Они жгут меня изнутри… А тот сумасшедший, а трое оборотней… Я больше так не могу…
Напряжение, копившееся месяцами, прорвалось, снеся плотину благоразумия. Упала на колени и, обхватив себя руками, зарыдала, не в состоянии успокоиться или хоть немного остановиться.
Хавшик присел рядом и обнял худыми жилистыми руками, прижимая к себе, и тихо, похоже, тоже толком не зная, как поступить и что сказать, уговаривал:
– Ну, успокойся… Кирюш, все наладится… Все будет хорошо… Вы вместе, и Фед поправится… Все пройдет, и не ты виновата, раз жизнь так сложилась…
– А что мне делать, когда придется мяска добыть, чтобы своих накормить… – простонала, уткнувшись ему в плечо, – как мне курице той же шею свернуть или хрюшке… Я не смогу никогда, Михалыч…
Встряхнул, потом глухо и жестко ответил:
– Жизнь заставит – не такое сможешь, и ты это себе уже доказала. Ты трижды защитила себя и своего ребенка от смерти и дальше сумеешь. Да, хреново это, да, это невероятно тяжело, но сейчас всем тяжко… – он скорбно вздохнул и уже более мягко добавил: – А с курами и хрюшками мы тебе поможем, девочка. Хрюшки-то и здоровый мужик побаивается и в одиночку не делает такие дела. Да и пока ты за своих не переживай, у нас лишнего много. Вон тушенки на пять лет вперед наварили, а еще сколько со склада навезли… Подбери себе пару хороших добрых собачек, и им хорошо, и тебе полегче станет, все кому-то жизнь спасешь… Да и котейку еще одного найти можно… Там, где ферма да скотина, всегда крыс и мышей много, вот пусть и охотятся… А твой Семен – кастрат ленивый и, похоже, кроме как пожрать да поспать, ничем не интересуется…
– Сема хороший, он вон возле Феда последние три дня спит… – вскинулась я.
– Ага, примеряется, наверное, на его пуховый матрасик…
– Михалыч, ну наговариваешь же… – мне даже смешно стало.
– Зато ты вон сразу в себя пришла, за справедливость грудью встаешь…
Я утерла слезы и, шлепнув по плечу уже практически нашего общего с Лизкой деда, обняла его и чмокнула в шершавую чешуйчатую щеку.
– Даже не знаю, как бы все это пережила, если бы не ты…
– Так же, девочка, ты сильная, со всем бы справилась. А я рад, что могу помочь.
В этот вечер мы дружно пили чай с вареньем и сырниками, слушая истории Михалыча о его детстве и юношестве. Родился и вырос Михаил Саппер на Амеросе и был гордостью своего маро, как называют единственного родителя, и демаро (дедушки), и даже прадемаро. Окончил школу, высшее учебное заведение, в котором обязаны учиться все хавшики. Они гордились своим умом и считали его главным достоинством и преимуществом в сравнении со способностями магов и физической силой полиморфов. А затем попал в аварию и получил жуткое для любого разумного существа увечье. Стал бесплодным. Его маро был раздавлен этим обстоятельством и стал относиться к своему отпрыску словно к инвалиду, а затем и вообще так, будто тот умер. После появления на свет у его маро еще одного ребенка Михаила словно вычеркнули из жизни семьи.
