Пенальти - страница 50
Довольный произведенным эффектом, Варуа замолчал. Кот мурлыкал вовсю, раздражая хозяина, который посчитал себя в какой-то мере задетым столь явным сговором с посторонним.
— Я полагаю, вы пришли сюда не только за тем, чтобы мне помочь?
Полицейского не смутил этот хмурый прием.
— Вы меня очень разочаровали, дорогой Рошан. Оказав вам услугу в тот вечер, я ожидал появления хорошей подробной заметки о смерти этого бедного Виктора Пере.
Франсуа не смог скрыть собственной досады.
— Я был бы рад доставить вам такое удовольствие. Но главный редактор попросил меня ограничиться лишь передачами, «свечками» и штрафными на футбольном поле. Что касается смертельных игр, то это сфера моего коллеги Дюгона… Обращайтесь к нему.
Варуа изобразил на своем лице глубокое огорчение (хотя и не испытывал его).
— Я также слышал, что в результате технических неполадок была испорчена при перезаписи пленка с интервью, которое вы дали журналистке «Франс-3»… Какая жалость! Особенно потому, что, по слухам, этой Доминик Патти было предложено ограничиться репортажами относительно сельского хозяйства или водопровода. Кажется даже, что если она проявит сдержанность и благоразумие, то ей позволят освещать празднества по случаю приближающегося столетия департамента.
Устав прилизывать шерсть, Були спрыгнул на пол и принялся оглаживать себя лапой за ушами, совершая в сотый раз свой туалет.
Полицейский с безмятежным видом констатировал:
— Смотрите-ка, снова пойдет дождь.
Не желая подхватывать эту бесплодную метеорологическую тему, журналист проворчал:
— Но вы сами могли бы покопаться в этой истории…
Варуа вздохнул.
— Дело в том, что…
Франсуа нетерпеливо перебил:
— Так в чем же дело?
Комиссар полиции продолжал все тем же насмешливым тоном:
— В том, что мне также было предложено оставить мою лупу и мои сапоги в раздевалке. Дело сдано в архив. Создается впечатление, что вставляются палки в колеса всем тем, кто отказывается засыпать могилу слишком поспешно.
На радио поток рок-музыки прекратился, уступив место информационным сообщениям.
«Порт Марселя парализован в результате новой забастовки докеров, которые протестуют против изменения правила, предоставлявшего решающий голос при найме на работу Всеобщей конфедерации труда… Самоубийца выбросилась из окна на улице Поля Валери в XVI округе Парижа…»
Франсуа прислушался. Полицейский последовал его примеру.
«Мадемуазель Паула Стайнер, находясь в депрессивном состоянии, выбросилась с девятого этажа жилого дома… Ситуация на автодорогах…»
Чтобы скрыть свое потрясение, хозяин дома выключил звук. Варуа с простодушным видом спросил:
— Вы, может быть, знакомы с этой особой?
Журналист поспешно ответил:
— Нет… Совершенно не знаком.
— А мне показалось… — Варуа поднялся. — Мне у вас очень нравится, но я не хотел бы отнимать у вас время…
Он достал визитную карточку и протянул Франсуа.
— Здесь мой прямой телефон. Кто знает, вдруг понадобится… Не провожайте меня.
Он вышел на лестничную площадку, захлопнув за собой дверь к великому неудовольствию Були, обиженному тем, что с ним не попрощались.
Сидя в купе первого класса, Доминик неотрывно смотрела в окно, где летящий мимо на огромной скорости пейзаж превращался в абстрактную картину. Перед ней неотвязно стоял образ молодой женщины в красном платье, распростертой на мостовой. Ее мучили угрызения совести. «Погибла бы она, если бы мы не условились о встрече?» Этот вопрос, остававшийся без ответа, тянул за собой другой: «Что она знала такого важного, если потребовалось любой ценой заставить ее молчать?» Она не сомневалась: Паула Стайнер не покончила жизнь самоубийством. Доминик подумала, что надо каким-то образом узнать, есть ли на теле Паулы следы уколов.
«Вскрытие должно показать, была ли она наркоманкой. И пусть никто не говорит, что она могла лишь первый раз попробовать… Именно в тот день, когда должна была встретиться с журналисткой. Трудно поверить, что беспокойство заставило ее принять слишком большую дозу. Да она и не знала, кто я такая. Кто же тогда мог знать, не считая Франсуа и меня? Где-то утечка информации. Нет, я докопаюсь в этой истории до дна».
