Комиссар неумело попытался ему подмигнуть. Да, он не умел подмигивать. Но Берри понял, что сейчас последует.
— Мы все ждем вашего скорого возвращения на службу, детектив Барри.
Удивление и скромность, — напомнил себе Барри, потупил глаза и сказал:
— Благодарю вас, сэр, большое спасибо. Но я сделал только то, что любой полицейский…
Но мэр с комиссаром уже уходили. В дверях мэр сказал:
— Он выглядит лучше, чем я. Думаю, и чувствует себя лучше.
Берри закрыл глаза и снова заснул. Потом проснулся оттого, что хирург щекотал ему нос.
— Там к вам девушка, — сказал хирург. В дверях стояла Диди, и Берри кивнул. — Только десять минут, — предупредил хирург.
Он удалился, Диди вошла в комнату. Выглядела она весьма торжественно и готова была расплакаться…
— Врач сказал, что ты ранен не очень тяжело. Скажи мне правду.
— Небольшое ранение.
Из её глаз скатилось несколько слезинок. Потом она сняла очки и поцеловала его в губы.
— Со мной все в порядке, — заверил Барри. — Диди, я очень рад, что ты пришла.
— А почему бы я могла не прийти? — нахмурилась она.
— Как ты узнала, где я?
— Как узнала? Радио и телевидение только про тебя и твердят. Том, тебе очень больно?
— Герои боли не чувствуют.
Она поцеловала его и уронила на лицо несколько слезинок.
— Я не могу свыкнуться с мыслью, что ты страдаешь.
— Я ничего не чувствую. Обо мне очень заботятся. Выгляни в окно. Посмотри, какой вид!.
Она подняла его руку, прижала к щеке, поцеловала каждый палец и только потом отпустила и выглянула в окно.
— Великолепный вид, — сказал Берри.
Какую-то долю секунды она колебалась, но потом решилась:
— Я должна это сказать. Ты рисковал жизнью ради недостойного дела.
Я этого не делал, — подумал он и попытался её отвлечь.
— Недавно здесь были мэр с комиссаром полиции. Приходили меня навестить. Меня повысили. Теперь я детектив. Видимо, третьего класса.
— Тебя же могли убить!
— Это моя работа. Я — полицейский.
— Погибнуть ради того, чтобы спасти городу миллион долларов!
— Там же были люди, Диди, — мягко заметил он.
— Сейчас я не стану с тобой спорить. Не могу, когда ты ранен.
— Но?
— Но когда ты почувствуешь себя лучше, я намерена добиться от тебя обещания, что ты уйдешь из полиции.
— А когда я почувствую себя лучше, то намерен добиться от тебя обещания, что ты уйдешь из Движения.
— Если ты не понимаешь разницы между службой угнетателям и борьбой за свободу и права человека…
— Диди, не нужно речей. Я знаю, у тебя есть убеждения, но они есть и у меня.
— Свиньи? Это в них ты веришь? Ты же сам говорил, что у тебя миллион сомнений.
— Может быть, не миллион, но какие-то сомнения, конечно, есть. Но их недостаточно, чтобы меня обескуражить. — Он протянул к ней руку, Диди отшатнулась, но потом уступила. — Мне нравится моя работа. Конечно, не вся. В полиции есть очень грязная работа. Я ещё точно не представляю все пропорции.
— Тебя заманили, — глаза её потемнели, но руку его она не отбросила. — Тебе подсунули конфетку, и ты на неё купился.
Он покачал головой.
— Я намерен оставаться там, пока не разберусь, что к чему. А тогда я либо куплюсь, либо уйду.
В дверях появился врач.
— Мне очень жаль, но вам пора.
— Думаю, нам лучше перестать встречаться, — Диди заторопилась к двери, потом остановилась и оглянулась.
Он подумал о каких-то увещеваниях, может быть даже мольбах, но ничего не сказал. Игра закончилась. Закончилась изматывающая, восхитительная, но в конце концов детская игра, в которую они так давно играли. Результат был очевиден, противоречия оказались непримиримыми. Следовало посмотреть правде в глаза.
— Тебе решать, Диди, — сказал он. — Я хочу сказать только одно: прежде как следует подумай.
Он не увидел, как уходила Диди: врач закрыл дверь.
— Минут через десять-пятнадцать минут вы начнете ощущать боль, — предупредил он.
Берри подозрительно покосился на него, но потом понял, о чем речь. Врач говорил о физической боли.
Лонгмен
В конце концов в девять часов Лонгмен включил радио. Новости несколько обновились, но результатов не было, только одно упоминание об исчезнувшем бандите — полиция прилагает все усилия, чтобы его обнаружить. Он выключил радио и пошел на кухню, не для того, чтобы чем-то заняться, просто его обуревало беспокойство, и он непрерывно метался из комнаты в комнату. Он снова надел жилеты с деньгами — постель казалась не совсем подходящим местом для полумиллиона долларов. Потом надел сверху ещё и плащ, отчасти для того, чтобы спрятать жилеты, отчасти из-за того, что в квартире было холодно. Как обычно, экономили на отоплении.
