«И чем мне грозит соседство с этим товарищем? Что он тут забыл? Насколько большую угрозу он для меня представляет?»
«Обычная посмертная реакция увлекающейся личности на незавершённое при жизни дело. Энергетические остатки личности мастера Потуса переживают за его детище — пекарню: во всяком случае, так мне видится причина его задержки в этом мире. Порча закваски — акт недовольства политикой нового владельца».
— Недоволен он, — проворчал я. — Помер — так лежи и не дёргайся!
Направился к облюбованной для сна лавке.
Половицы под моими ногами тоскливо поскрипывали.
«Как не вовремя, мэтр, ты мне сообщил об этом недовольном старикашке, — сказал я. — Вот не до него мне сейчас: спать хочу. Сперва закваска эта ваша. Теперь призрачный оппозиционер объявился».
Уселся на топчан, зевнул.
«Ты так и не объяснил, мэтр, насколько опасен для меня этот пакостный призрак».
«В принципе, постэнтические слепки личности изначально не являются опасными существами. Но это их определение относительно. И зависит от класса, до которого они сумели развиться. В нашем случае призрак почти достиг четвёртого. Таких, юноша, в вашем прошлом мире назвали «полтергейстом». Они уже способны оказывать воздействие на материальные предметы…»
«Не тупи, мэтр! Он может удавить меня во сне?»
«Он, безусловно, способен нанести вашему телу вред, — сказал профессор Рогов. — Но только я ему не позволю это сделать. Ведь мы же с вами договорились, юноша: я несу ответственность за целостность и состояние вашей физической оболочки. Так что…»
— Вот и чудесно, — перебил я. — Тогда я ложусь спать. А обо всех этих недовольных пекарях и пост… всяких там призраках я подумаю завтра. Спокойной ночи, мэтр.
«Спокойной ночи, юноша».
Утром меня разбудил луч солнечного света, бивший из окна прямо в лицо. И урчание моего живота — тот среагировал на аппетитный запах свежеиспечённого хлеба, что проникал на второй этаж из пекарни. А ещё мешали спать расчирикавшиеся за окном воробьи и возбуждённые голоса собравшихся в торговом зале внизу покупателей.
Я вспомнил о вчерашних махинациях с опарой для хлеба — приподнялся на локтях, прислушался. Особого недовольства в интонациях голосов не заметил. Торговавшую в магазине Лошку, похоже, не пытались бить. Да и жалобных криков продавщицы я тоже не услышал. Вкупе с приятным запахом хлеба, это говорило о том, что вчерашние деяния увенчались если и не полным успехом, то точно не провалом.
«Чем занято наше привидение?» — спросил я.
«По-прежнему патрулирует пекарню и магазин, — ответил мэтр Рогов. — В эту комнату не входило, попыток вас убить не предпринимало. Похоже, вы, юноша, не особенно интересуете покойного мастера Потуса. Он больше переживает за судьбу своего детища».
Я зевнул, свесил ноги с лавки. Повертел головой, разыскивая сапоги.
«Мне тоже интересно, что происходит в этом «детище». Хотя на слух — там всё спокойно: никого не убивают. Это радует. Хлеб, кстати, неплохо пахнет. Позавтракать бы не помешало. За одно и продегустирую своё первое творение, как кулинара — проверю, чему учили вас на занятиях по кулинарной магии».
Поморщился, вспомнив, что снова буду умываться холодной водой.
«Кстати, объясни мне, профессор, такую странность, — сказал я. — Почему наш покойный мастер Потус не позаботился о пусть даже захудалой печурке на втором этаже? Почему мне для того, чтобы вскипятить воду и заварить этот местный паршивый чай, придётся спускаться к нашему молодому пекарю?»
* * *
Полуша меня не сразу заметил: вынимал из печи румяные караваи хлеба. Мой пекарь орудовал деревянной лопатой на длинной рукояти чётко и уверенно, словно шаолиньский монах посохом. Гора поджаристых караваев на столе стремительно росла. От запаха свежей выпечки закружилась голова, тоскливо взвыл желудок. Его жалобные стоны и привлекли ко мне внимание пекаря.
— Доброго вам дня, мастер Карп! — сказал Полуша.
«Мастер Карп, — мысленно повторил я. — Заметь, профессор: я подрос за ночь. Уже не просто хозяин, а целый «мастер». Вот что значит умелое руководство».
— Рассказывай, — велел я Полуше. — Как идут дела?
Попытался взять хлеб, но тут же отдёрнул руку: обжёгся. Подул на пальцы.
