Из книги "Всерьез"...
Давай, любимая, начнем,
Как говорится, все сначала...
Пусть по Каляевской везет
Нас вновь троллейбус двадцать третий...
За наш проезд, за нас двоих
Я в кассу брошу две монетки.
И вспыхнет свет в глазах твоих,
Как солнышко на мокрой ветке.
Я столько раз звонил тебе,
Ты на звонки не отвечала.
Давай войдем в троллейбус "б"
И все начнем с тобой сначала!...
Сияет солнце в синеве,
Копеек горсть ладонь ласкает.
Беру четыре (две и две)
И в щелку кассы опускаю.
Тень грусти на лице моем
Ты взглядом жалобным поймала.
Да, если едем мы вдвоем,
Постой-ка... Три копейки есть,
Еще одна... Всего - четыре.
Прекрасно, что мужская честь
Еще жива в подлунном мире!
А я - мужчина и поэт!
На небе ни единой тучки.
Держи, любимая, билет.
Я знаю, ты отдашь с получки...
Люби меня и будь со мной,
Поездка снова нас связала.
Как? У тебя был проездной?!
Ну что ж ты сразу не сказала...
Ни разу малодушно не винил
Я жизнь свою за горькие уроки...
Я был влюблен и как-то сочинил
Избраннице лирические строки..
Скользнула по лицу любимой тень,
И вспыхнул взгляд, такой обычно кроткий...
Последнее, что видел я в тот день,
Был черный диск чугунной сковородки.
Скандал? Увы! Но я привык страдать,
Поэтам ли робеть перед скандалом!
А как же со стихами быть? Отдать
На растерзанье критикам-шакалам?
Насмешек не боюсь, я не такой;
Быть может притвориться альтруистом,
Свои стихи своею же рукой
Взять и швырнуть гиенам-пародистам?
Но я мудрей и дальновидней был,
Я сохранил их! И в тайник не спрятал.
Не разорвал, не сжег, не утопил,
Не обольщайтесь - я их напечатал!
Хоть о себе писать не ловко,
Но я не даром реалист;
Ко мне пристала Пенелопа
Как, извиняюсь, банный лист.
Она такая неземная,
И ясный взгляд, и чистый лоб.
И я, конечно, это знаю:
Что я, не знаю Пенелоп?!
Я долго думал: в чем причина
Моих успехов и побед?
Наверно, я такой мужчина,
Каких и в Греции-то нет....
До этого была даная...
За мной ходила целый год.
И Афродита это знает,
Но от меня не отстает.
Шла бы ты домой, Пенелопа!
Стоеросовый дубок...
Днем весенним таким жаворонистым
Я на счастье пожалован был.
Колоколило небо высокое...
Раззеленым дубком стоеросовым
Возле деда я выстоял год.
