Султан Абдул-Хамид обижен тем, что наше правительство хочет отнять у него египетскую провинцию, народ которой сейчас бунтует. Он называет присутствие наших войск оккупацией и, озлобившись, пригласил ко двору немецких советников, надеясь выставить нас вон, как будто такое возможно. Османцы нуждаются в поддержке англичан. Если бы мы не вмешались после проигранной турками войны с Россией восемь лет назад и не настояли на подписании мирного договора в Сан-Стефано, султану пришлось бы отдать противнику гораздо больше земель. А так он отделался несколькими пыльными провинциями в Анатолии. Отец годами пытается убедить турок, что мы печемся об их насущных интересах. Мы хотим сохранить Оттоманскую империю, которая должна стать буфером против России, жиреющей за счет соседей. Ты помнишь, как королева Виктория послала перевязочные материалы турецким войскам, когда они сражались с русскими. Какие еще доказательства дружбы нужны султану?
Присутствие Берни навеяло воспоминания о чудесных летних днях, проведенных вместе, когда дядя Альберт и тетя Грейс привозили его, чтобы познакомить с британскими кузенами. Звуки и картины тех дней соединяют меня и с тобой, моя дорогая сестра. Молю, не болей и передай мою любовь и наилучшие пожелания твоему мужу и моим драгоценным племянникам. Поздравляю Ричарда с назначением на должность министра.
Я заканчиваю письмо. Багряники цветут под моим окном в районе Пера. Босфор сверкает, словно чешуя спящего дракона. Как видишь, замечательное лето принесло нам немало волнений. Наш жизненный путь так сложен, дорогая Мейтлин, и всегда полон неожиданностей. Кто мог подумать в те дни, когда мы детьми играли в догонялки на лужайке, что когда-нибудь я буду писать тебе из такого места, которое османцы называют обителью блаженства? Или что Мэри найдет здесь свой конец? Возможно, восточные люди правы, постоянно подчеркивая то обстоятельство, что все мы находимся в руках судьбы, чьи скрижали пишутся на нашем челе еще до рождения.
Желаю тебе, дорогая сестра, а также всей нашей семье прямой жизненной дороги, ведущей к приюту блаженства.
Твоя любящая Сибил».
Мишель стоит на пороге кабинета Камиля, слегка расставив ноги и опустив руки, как борец, готовый к схватке с противником. Судья поднимает на него взгляд и откладывает в сторону бумаги, которые изучал с хмурым видом. Он делает знак рукой, приглашая Мишеля сесть в удобное кресло.
— Два торговца лечебными травами на египетском базаре продают сушеные цветы, — сообщает врач, подаваясь вперед и кладя руки на колени. — Не белладонну, но родственное растение, датура страмониум. Симптомы почти те же. К сожалению, торговля этим товаром идет очень бойко. — Лицо Мишеля искажает гримаса недовольства. — За прошлый месяц по меньшей мере четыре человека купили его, три женщины и старик. Есть и другие способы добывать цветы. Они растут прямо за стенами города.
Камиль неподвижно сидит за письменным столом, отполированное красное дерево которого проступает местами среди груд писем и досье. Он барабанит пальцами по столу.
— Я выследил этих двух женщин, — продолжает Мишель. — Они повивальные бабки и пользуются травами для лечения бронхиальных заболеваний. Старик также страдал от сильного кашля.
— Значит, тут искать нечего.
— Выяснилось кое-что еще. Одна из женщин купила большую партию растения. Она продавала его разным семьям в районе Шамейри за неделю до убийства.
— Есть подозреваемые?
Мишель хмурится:
— К сожалению, нет. Мои люди проверили все дома и опросили соседей. Они подтвердили, что кто-то из жителей заболел на прошлой неделе. Это не значит, что неизвестный нам человек не мог воспользоваться травами для иных целей, однако такое представляется маловероятным. Мы имеем дело с простыми деревенскими семьями, которые вряд ли были связаны с англичанкой.
— Каким образом применяется это зелье?
— Мы предполагаем, что покойная выпила отвар. Сушеные цветы также можно курить, но тогда эффект не столь значителен и не ведет к расширению зрачков. Семена растения ядовиты, однако нет никаких признаков того, что девушка умерла перед тем, как ее бросили в воду. Возможно, наркотик подмешали ей в чай. Жаль, что мы не можем заглянуть в содержимое ее желудка, — бормочет он.
