Именно тут методической литературой рекомендовалось пояснить, что кофеварку нельзя назвать тупой, как нельзя назвать ее и умной. Умной, кофеварка не станет и в том случае, если ее встроить в холодильник, а холодильник в свою очередь притянуть гайками к грузовику. Это будет всё та же древняя кофеварка внутри древнего холодильника на древнем пикапе. «Гена! Гена! А давай я понесу чемодан, а ты понесешь меня»?
Смех в классе. Поощрялось. Пусть смеются. Так лучше усваивается материал.
Где-то на десятой-одиннадцатой минуте урока рекомендовалось заканчивать с просто-кофеваркой и с умной-многозадачной-кофеваркой и переходить собственно к теории Весельчака.
— … так вот, если какую-нибудь условную кофеварку усложнять и усложнять, нагружать и нагружать (непременно требовалось повторить слова «усложнять» и «нагружать» дважды) так, чтобы функционировали все системные взаимосвязи; чтобы кофеварка с интегрированного в нее таймера считывала, что пора налить чашечку эспрессо; чтобы напоминала хозяину, что пора вставать и завтракать; и чтобы договаривалась с микроволновкой о марке сосисок, идеально подходящих именно к этому сорту кофе, а с холодильником о количестве и сорте сливок, то можно довести кофеварку до самого предела…
— … профессора Весельчака. А дальше кофеварка сойдет с ума и бэмц… Взорвется на много маленьких кусочков. Бэмц! И пойдут клочки по закоулочкам! Бэмц! Потому что перегрузится связями и бэмц! Синергическая зона! И бэмц… Нельзя усложнять и нагружать до бесконечности. Количество функций, выполняемых любым искусственным интеллектом гранично. Конечно. Если найти процессор соответствующей мощности — то можно подойти к самому пределу. Получится супер-умная кофеварка. А дальше бэмц!!! Потому что за пределом Весельчака не ИИ, а разум. Ну, такой, как у человека… — в классе всегда находился зубрила, прослушавший аудио-урок заранее и жаждущий поделиться знаниями. Непременно. — Фиг! Ни одна кофеварка человеком быть не может.
Кофеварка человеком быть не может.
Это и есть квинтэссенция теории профессора Весельчака. Лучше не скажешь. А все графики, формулы и определения — это уже потом. Пятый класс. Второй триместр.
— Глядите! Я комикс скачал здоровский. «Федорино горе» называется. Там как будто сумасшедшая ученая старуха взяла и напичкала кофеварку всякой всячиной, а она взяла и не взорвалась… свихнулась и теперь всех ловит, перемалывает в фарш и варит бульон с жирной пенкой.
Смех в классе. Никаких соответствующих рекомендаций методической литературы. Всякий учитель обычно сам решал, как реагировать.
* * *
Эдди-Диаманд Первый не соврал. Подкупил первую линию охраны, обманул вторую, за полминуты втиснувшись в мусорный контейнер, сброшенный с дозорного катера, ловко усыпил бдительность начальника третьей внешней заставы, пожертвовав оператором. Три внутренних охранных периметра проходил шесть суток, передвигаясь очень медленно и рискуя остаться без кислорода — скафандр был рассчитан на неделю автономного режима. Едва не попался, пока исследовал поверхность «станции» в поисках служебного шлюза… Однако, ему, как всегда, фартило. Поэтому, почти задыхаясь, воняя потом, под отвратительный стон аларм-датчика (отключать его Эдди и не думал — ему нравился адреналиновый допинг, а без «музыкального» сопровождения эффект вышел бы не тот) ровно за минуту до истощения всего кислородного ресурса, включая аварийный, Эдди ввалился через шлюз на станцию.
Содрал с себя скафандр, оставшись абсолютно голым, выдернул из шлема мини-камеру, с размаху насадил ее себе на лоб, чертыхнулся оттого, что липучка никак не хотела клеиться к поплывшему за неделю гриму, и огляделся.
— Очень красиво, — сказал он вслух. Помолчал и повторил. — Очень красиво.
Обычно Эдди Диаманд Первый так не говорил. Обычно он говорил иначе. Но никаких других слов не пришло ему в голову. Зато захотелось немедленно смыть с себя грим, грязь и пот и упасть прямо в траву, зелень которой была зелёной без каких-либо оттенков и допущений.
Просто зеленая зелень.
И синяя синь, если задрать голову кверху.
И цветы белые, красные, желтые, всякие.
