Я прошел к лифту, нажал на кнопку.
— Кофейку выпьешь? — спросил Коре.
— Я ж не при смерти.
Он засмеялся. Пора бы и мне развеселиться, но я чувствовал себя больным и разбитым, как ревматик. И внезапно меня окутал густой, гнусный мрак, голова утонула в вязкой черной жиже тоски. Мне казалось, я никогда оттуда не выберусь, засосет меня этот зыбун.
В дежурке мы застали Туве, Рогера и Хенрика Тиллера, они пили кофе.
— Как дела? — спросил Туве.
— С дыхалкой плоховато, — ответил я.
— Молодец! — Хенрик пожал мне руку.
— Ну, спасибо, — промямлил я.
Он отпустил мою руку и подбоченился.
— Да, это тебе не по барабану лупить в школьном оркестре на Первое мая.
Остальные сперва смотрели недоуменно, потом заулыбались.
Ехать на Клоккервейен совершенно неохота. Только и буду слоняться по комнатам, ломать себе голову до полного умопомрачения, потеть, ворочая одни и те же мысли. Вот ведь как в жизни бывает — вдруг словно бы подходишь к пределу и знать не знаешь, как стерпеть себя самого. Не то чтобы это сваливалось как снег на голову, нет, беды копятся постепенно, и долгое время ты изо всех сил отодвигаешь неприятности подальше, но они никуда не деваются, лежат себе там, и брюзжат, и норовят вырваться на волю. А в один прекрасный день ты уже не в силах сдержать их, и тогда вся эта мерзость захлестывает тебя, сбивает с ног. Вот так случилось со мной. Я шагал через центр, хватая ртом воздух, дрожа, чувствуя боль во всем теле. И жалел, что вытащил из воды тонущего старикана. Нет, не жалел, хотел только, чтобы этого не было. Завтра мой портрет появится в «Курьере» на первой полосе, а «Дагбладе» тиснет что-нибудь про храбрых и надежных полицейских из глубинки.
Я поплелся в «Книголюб». Последний раз мы с сестрой разговаривали неделю назад, а то и больше. В юности, бывало, часами болтали, ночи напролет рассуждали обо всем на свете. Потом она поступила в пединститут и уехала от родителей, а годом позже и я перебрался в Мелхус. Закончив институт, Катрин вернулась сюда и начала работать в Сонеровской школе. Как раз тогда я здорово изменился. С братьями и сестрами, когда они меняются, обстоит непросто. Долгое время я мечтал стать ударником в музыкальной группе, но в один прекрасный день уразумел бессмысленность этого занятия. Так и буду год за годом наяривать на ударных, меж тем как вокалист будет завывать «You gotta get it on» или что-нибудь еще, никому не понятное и никого не интересующее? Стоит ли тратить на это всю жизнь? Я хотел нести ответственность, получать задачи и решать их, а потому послал документы в Полицейскую академию и был принят. Сестра мое решение не одобрила. Это ж надо — в легавые подался! Неужто мне по душе патрулировать на улицах? Разгонять демонстрантов перед посольствами, чего доброго, наезжать на них конем или стоять в оцеплении — со щитом, в каске и с дубинкой? Одно время мы каждый день препирались, потом я уехал учиться, закончил Академию, ходатайствовал о назначении в родной город и получил место в полицейском управлении; встретившись, мы с сестрой опять начали ссориться и в конце концов стали друг друга избегать. Вражды не было, просто мы не общались. Свела нас вновь Сив. Она и Катрин много лет дружили. И вдруг ни с того ни с сего Сив оборвала с Катрин все отношения. Ни Катрин, ни я не могли взять в толк почему. А через несколько дней я застукал Сив и Финна в «Бельвю». После этого мы с сестрой опять стали регулярно разговаривать. Не одобрял я только одного: Катрин упорно старалась не терять связи с Сив.
Я вошел в книжный магазин, который Катрин купила, оставив учительскую работу. У нее была всего одна сотрудница — близорукая особа, откликавшаяся на имя Рут. Когда я вошел, Рут стояла, праздно уставясь на прилавок. Привычная картина. Я спросил, где Катрин.
— В Ложу пошла, в «Прогресс».
— Что ей там понадобилось?
— Не помню, — сказала Рут.
Я пошел туда. У дверей толпился народ, человек пятьдесят. В том числе и Катрин с женой начальника отдела культуры. С тех пор как открыла «Книголюб», сестра завела новых друзей. Она сообщила, что одна из местных молодых дам дает концерт. Скрипачка. Закончила консерваторию, выступила в ословской «Ауле», причем с фантастическим успехом. Ту же программу она исполнит и в «Прогрессе». Произведения для скрипки, виолончели и фортепиано, добавила Катрин.
