Однажды днем, в июне, когда поросенку было уже около двух месяцев, он вышел побродить по маленькому дворику у сарая. Ферн, против обыкновения, в тот день не приехала. Вильбур стоял на солнцепеке, чувствуя себя одиноким и несчастным. Он очень скучал.
«Здесь совсем нечего делать», — подумал он.
Поросенок медленно подошел к корытцу и ткнулся в него пятачком в надежде, что там что-то еще осталось от завтрака. Но нашел лишь кусочек картофельной шелухи и съел его. У поросенка зачесалась спинка. Он прислонился к забору и потерся о доски. Когда ему надоело скрестись о забор, он пошел к себе в хлев, взобрался на навозную кучу и улегся на самом верху. Спать ему не хотелось, рыть землю — тоже. Ему надоело стоять, надоело лежать.
— Мне еще и двух месяцев нет, а я уже устал от жизни, — сказал он сам себе и снова вышел во двор. — Ну, куда деваться? — размышлял вслух поросенок. — Если я во дворе, то могу пойти только обратно в хлев. Если я в хлеву, то могу выйти только во двор. И больше никуда.
— Ты го-го-го-говоришь, никуда? Дорого-го-го-гой друг, ты не прав, — послышался чей-то голос.
Вильбур бросил взгляд через ограду и увидел гусыню.
— Ну что тебе делать в этом га-га-га-гадком дворе? — затарахтела она. — В одном месте в заборе га-га-га-гайка отвалилась, доска шатается. Приго-го-го-готовься, толкни ее и убега-га-га-гай.
— Что-что? — спросил Вильбур. — А помедленнее вы повторить не могли бы?
— Отчего-го-го-го же, мо-гу-гу-гу. Го-го-го-говорю тебе еще раз, — сказала гусыня. — Я предлага-га-га-ю тебе бежать отсюда. За забором так хорошо!
— Так ты говоришь, доска шатается?
— Да-да-да. И благо-го-го-годарю за внимание.
Вильбур подошел к забору и увидел, что гусыня была права: одна доска и вправду еле держалась. Поросенок нагнул голову, закрыл глаза и толкнул планку изо всех сил. Она поддалась и отлетела в сторону. Через минуту Вильбур уже пролез через дырку в заборе и оказался посреди зеленой лужайки, за пределами скотного двора. Рядом гоготала гусыня.
— Го-го-го-голова цела? Нравится гулять на свободе? — спросила она.
— Нравится, — нерешительно ответил Вильбур. — Наверно, нравится.
На самом деле за забором поросенок чувствовал себя неуверенно. Теперь ничто не отделяло его от Большого Мира.
— А куда же мне теперь идти?
— Куда га-га-га-глаза га-га-га глядят, — ответила гусыня. —
Нет тебе преград!
Можешь выбрать сад,
Можешь огород,
Где редис растет.
Хочешь — землю рой,
Хочешь — песни пой!
Спи на траве,
Стой на голове,
Бегай, прыгай,
Ногами дрыгай,
Мни овес, топчи картошку,
Все отведай понемножку.
А еще лучше — через фруктовый сад убежать в лес и там дышать свежим воздухом! Как хорошо жить на свете, пока ты молод!
— Да я и сам вижу, — ответил Вильбур.
Он подпрыгнул, потом покружился на одном месте, сделал несколько шагов, остановился, осмотрелся, принюхался и отправился во фруктовый сад.
Передохнув несколько секунд в тени яблони, он уткнулся пятачком в землю и начал ее рыть, копать, раскидывать в стороны. Вильбур был счастлив! И, прежде чем его заметили, успел вытоптать изрядный участок земли.
Первой поросенка заметила миссис Цукерман. Она выглянула из кухонного окошка и немедленно позвала мужчин.
— Го-мер! — закричала она. — Поросенок сбежал! Лер-ви! Го-мер! Поросенок удрал! Вон он, под яблоней!
«Ну вот, начались неприятности, — подумал Вильбур. — Это уж точно».
Гусыня услышала крики и тотчас вмешалась.
— Го-го-го-готовься бежать! Вниз по склону! К лесу! К лесу! — загалдела она. — Тебя там не поймают никого-го-го-гда!
Кокер-спаниель услышал шум и гам на улице и выскочил из конуры, чтобы принять участие в охоте на поросенка. Мистер Цукерман, услышав визг, лай и гогот, выбежал из-под навеса, где он чинил машину. Лерви, наемный работник, который полол заросшую сорняками грядку спаржи, услышал крики и тоже примчался на помощь.
Вильбура обступили со всех сторон, и он не знал, что делать.
Лес, казалось ему, находился очень далеко. Кроме того, поросенок там никогда не был и не имел понятия, стоит туда бежать или нет.
— Заходи сзади, Лерви! — скомандовал мистер Цукерман. — Гони его к сараю. Только смотри осторожнее: не испугай животинку, а я пока схожу за ведром с похлебкой.
