— Она всегда будет с нами, Альбус, — прошептал мужчина. Когда Лили смогла взглянуть на него, то увидела, что и его глаза блестят. Девушка внезапно увидела, что в его черных волосах появилась седая прядь.
— Я никогда не смогу попросить у нее прощения за свой поступок, — вдруг раздался глухой голос Джеймса от окна. Он повернулся с гримасой на лице. — Никогда.
Отец осторожно отстранился от Альбуса, откинул одеяло и встал. Лили с опаской подалась к нему. Но Гарри остановил ее рукой. Она кивнула, притянула к себе Ала, который, казалось, не чувствуя объятий отца, потерял опору и растерянно озирался.
Гарри подошел к Джеймсу и положил ладонь на плечо старшего сына.
— Джим, мама знала, что ты не хотел.
Юноша поднял затравленный взгляд на отца, словно ища в нем поддержки:
— Я ведь даже не попрощался с ней тогда, в последний раз…
— Ты сможешь всегда поговорить с ней, ты же знаешь. Она услышит тебя, — Гарри обнял сына, и тот заплакал — как ребенок. Как в детстве, когда ему было больно. И тогда мама обнимала его, успокаивая. И теперь юноше показалось, что руками отца его утешает мама.
— Простите…
Лили и Гарри обернулись — в дверях стояла Гермиона с какими-то бумагами в руках. Она растерянно переводила взгляд с одного Поттера на другого.
— Привет, — Лили натянуто улыбнулась, отвлекая Гермиону и давая отцу и брату время взять себя в руки. — Как дядя Рон?
— Лучше, — но по лицу Гермионы, когда она это говорила, было трудно сказать, что так оно и есть. Лили же просто кивнула. — Я не думала, что вы уже здесь… Гарри! Тебе еще нельзя вставать!
Под суровым взглядом подруги Гарри лег обратно под одеяло. Только тут дети заметили, что он морщится при резких движениях, и из-за ворота пижамной рубашки торчат бинты.
Джеймс стоял, отвернувшись к окну и засунув руки в карманы брюк. Гермиона прошла к стулу, где тот сидел раньше, и опустилась на него. Бросила взгляд на фото на тумбочке и горестно вздохнула.
— Ты что-то хотела, Гермиона? — Гарри снова удобнее устроил Альбуса рядом с собой. Та неуверенно кивнула, покосившись на детей, словно не могла говорить при них.
— Нам выйти? — понимающе спросила Лили, переводя взгляд с Гермионы на отца.
— Не знаю… — пробормотала женщина. — Это и вас касается. Все равно…
— Говори, — Джеймс подошел и сел рядом с сестрой, обняв за плечи, словно готовясь поддержать ее, если им предстояло узнать еще что-то тяжелое.
Гарри подтвердил решение детей кивком, и Гермиона решилась:
— Сметвик сказал, что в понедельник тебя выпишут. Поэтому мы с мистером Уизли все организовали на этот день… Похороны.
Молчание. И всхлип Альбуса, от которого по коже взрослых побежали мурашки.
— Гарри. Может, твои дети побудут пока в «Норе»? Пока…
— Да, конечно. Я скажу Зигу, чтобы послали охрану, — механическим голосом отчеканил мужчина, укачивая прижатого к груди сына. — Джеймс…
— Да, папа, я присмотрю за ними, — юноша понял отца без слов. — Все будет хорошо. Главное — ты поправляйся. Мы будем ждать тебя.
Дети поднялись. Лили поцеловала отца в щеку, дождалась, пока Джеймс возьмет на руки плачущего Альбуса, и втроем они покинули палату. В сопровождении Тедди они через камин отправились в «Нору», к деду, где сразу же поднялись в одну из отведенных для них комнат и заперлись там на весь день. Не говорили — больше молчали.
Отец приехал из больницы утром в понедельник. Дети уже сидели внизу, в гостиной, одетые в черные мантии. Тут же были и Роза с Хьюго, и другие Уизли из Хогвартса. Они тихо прятали друг от друга взгляды и не разговаривали. Лишь девочки то и дело всхлипывали. Роза старалась поддержать самых младших, хотя, казалось, девушка сама из последних сил держится, чтобы не заплакать.
Гарри был бледен, губы поджаты, словно он боялся, что они задрожат и выдадут его состояние.
С Гарри прибыли Гермиона и Рон. Их дети тут же бросились к родителям, Роза крепко прижалась к отцу. Джеймс отметил, что рядом с супругами Уизли постоянно маячит какой-то человек, но юноша не задумывался над этим. Вообще в этот день он думал исключительно об одном — пережить. Он знал, что будет сложно. Но он должен был держаться, как отец, потому что были еще Лили и Альбус, которые в этот день стали какими-то прозрачными, словно призраки.
