Стоя под струями горячей воды, Джинни молилась неведомым силам, которые вели по жизни ее любимого, чтобы никогда больше в душе Гарри не раздавалось новых криков по дорогим ему людям.
С этой мыслью, которая вертелась в голове, она вышла в спальню, освещенную лишь огнем в камине, и увидела озаренного лунным светом Гарри. И сердце ее мучительно сжалось, она быстро пересекла комнату и прильнула к нему.
— Ты чего? — он мягко разжал ее судорожно сцепленные руки и повернулся. Взгляд его был нежным, мягким, когда он смотрел на ее лицо. — Все в порядке.
Она кивнула — скорее для того, чтобы показать, что это просто минутная слабость. Он улыбнулся, поцеловал ее в кончик веснушчатого носа и потянул к постели. Он крепко прижал ее к себе под одеялом, устроил подбородок на ее макушке и закрыл глаза. Как обычно, как это было много раз в эти годы. И всегда Джинни становилось спокойнее от этого. Всегда, но не сегодня. Ведь сегодня он впервые принес домой кровь.
Нет ничего лучше в жизни, чем воскресенье, потраченное впустую.
— Почему впустую?
Скорпиус поднял голову и чуть повернулся, чтобы лежащий рядом на траве Джеймс Поттер попал в фокус.
— Я сказал это вслух?
Джеймс кивнул, причем получилось это смешно, поскольку лежал гриффиндорец на животе, положив голову на согнутые руки. Глаза его были закрыты, и весь его вид показывал, что действительно ничего лучше в жизни нет, чем просто так валяться посреди поля для квиддича, подставив спину солнцу. Оно бережно согревало кожу сквозь форменную рубашку.
— Поттер, ты говорить умеешь? Или физиономия «а ля напившаяся Трелони, поймавшая волну Юпитера» отражает твое реальное внутреннее развитие? — Малфой тоже перевернулся на живот, удобнее устроившись на постеленной под ним мантии. Он повернул голову так, чтобы созерцать друга.
Джеймс лишь что-то промычал в ответ, ленясь даже открыть глаза.
— Ой, Поттер, смотри, кто там!
Джеймс вскинул голову и, конечно, никого не увидел.
Поле и трибуны вокруг были пустынны — тренировки по квиддичу еще не начались, а другой причины, чтобы в воскресенье после обеда появиться на стадионе, остальные студенты не нашли.
Только эта пара, расстелив мантии и улегшись под лучами сентябрьского солнца, уже час валялась на траве, почти не разговаривая. Чуть в стороне без всякого намека на то, что его открывали, лежал учебник по «Высшему курсу Зельеварения», а также пара свитков отлетала все дальше, повинуясь легким порывам ветра.
— Идиотская шутка, Малфой, даже стыдно за тебя, — фыркнул Джеймс, снова опуская голову, но глаза не закрывая.
— Ну, хотя бы тебе за меня стыдно. А то у меня на это дело все времени не хватает, — Скорпиус оторвал несколько травинок и стал растирать их между пальцами. — Смотри, я скоро буду тебя сторониться — и совесть у тебя есть, и стыд ты, оказывается, испытываешь. Лето все-таки плохо на тебе сказывается.
— Малфой, ты когда-нибудь молчишь? — Джеймсу надоело лежать — он сел и откинулся на руки, глядя карими глазами в ясное голубое небо. — Думаю, твой дар очень оценил бы Флитвик, отвечай ты у него на спецкурсе так же многословно и экспрессивно.
— Да это я так, переел, — примирительно произнес слизеринец и тоже сел. На нем, в отличие от Джеймса, не было галстука, а рубашка была наполовину расстегнута. Они помолчали, а потом Малфой опять не выдержал тишины:- Грегори запал на твою сестру.
— Что? — Джеймс подскочил и чуть не вывернул руку, когда поворачивался к другу. Он сурово смотрел на Малфоя, потирая запястье. — Какого черта?
— Я всего лишь предупредил, — пожал плечами Скорпиус, лениво щурясь.
— Кто это вообще такой? Грегори твой?
— Учится на шестом курсе.
— Малфой, на шестом курсе учится полно дебилов!
— Не знал, что на твою сестру западают только дебилы, — хмыкнул Малфой, за что тут же получил кулаком в плечо. — И с чего ты взял, что он дебил? — Малфой поджал ноги, счищая с брюк травинки. — Он учится на Слизерине, а не на Хаффлпаффе.
Джеймс хотел что-то еще ответить, но тут в конце поля показалась маленькая фигурка, стремительно приближающаяся к парням.
— Это что за колобок? — Малфой поднял ладонь к глазам, чтобы рассмотреть незваного гостя. Фигурка приближалась, превращаясь в девочку с косичками, что прыгали у нее на спине в такт бегу. — А, Поттер, это к тебе.
