Конечно, это прекратилось, когда Джеймс пошел в школу. В последний раз они забирались на чердак на Рождество, когда брат был второкурсником. Там он поведал ей о самом отвратительном, жалком, заносчивом, глупом мальчишке в школе. О Скорпиусе Малфое. Тогда они вместе смеялись над слизеринцем, строили эфемерные планы, как бы его побольнее можно было задеть. Смеялись.
А потом это прекратилось. Потому что вернулся на каникулы уже другой Джеймс Поттер. Джеймс Поттер, получивший лучшего друга. И больше они не разговаривали на чердаке, потому что говорить им было не о чем. Мальчик не мог объяснить сестре, как так получилось с Малфоем. Чем старше они становились, тем меньше говорили о серьезном, больше шутили. Особенно над Альбусом. Не отдалились, нет. Выросли из детской дружбы, когда можно было рассказать обо всем, не смущаясь. У каждого появились свои секреты. Своя жизнь.
Лили села на кровать, поджав и скрестив ноги, Джеймс устроился напротив, опершись спиной о столбик. Он видел, что сестру что-то терзает, и ждал, когда она заговорит.
— Знаешь, мне кажется странным, что мы так быстро пережили это… — начала Лили. — Что смогли снова смеяться и радоваться, хотя только похоронили маму.
— Ты чувствуешь себя виноватой? — уточнил Джеймс. Она кивнула. — Я тоже. Иногда. А потом понимаю, что в этом нет нашей вины. В этом — наша сила. Мы же не забыли о ней, мы любим ее. Просто мы смогли жить дальше. И нам помогли, ты не можешь не согласиться…
Лили кивнула, чуть улыбаясь:
— Странно подумать, что нам помогли слизеринцы.
— Я говорю не только о Ксении и Малфое.
— А о чем?
— О наших снах, — Джеймс поймал ее взгляд. Они легко перешли к тому, что волновало обоих. Так было всегда. Они не юлили, не ходили кругами. Если было, что сказать или обсудить, сразу переходили к теме. Потому что были близки, несмотря на разницу в поле и мировоззрении. — Помнишь, как мы с тобой видели один и тот же сон?
— Ты уверен, что он был одним и тем же?
— Да, я и ты рассказали о нем Малфою. Один и тот же сон. Ты давно видела подобные сны?
— Да, больше года. Но они менялись, постепенно. Сначала это был просто человек в маске. Он приближался с каждым месяцем. А потом стал меня защищать от чего-то. Ну, и я смогла сорвать маску. Это был Малфой.
Джеймс кивнул:
— Я видел это.
— Джим, там ведь еще была собака, — Лили нахмурилась. — Это была собака из твоих снов?
Брат опять кивнул. Он рассказал ей (если не ей, то кому еще?) о том, как к нему приходили четверо животных, радуясь, веселясь, переживая и горюя вместе с ним. Лили слушала внимательно, но глаза ее постепенно расширялись, словно она знала что-то, чего не знал сам Джеймс.
— Слушай, это невероятно, — прошептала она. — Просто… как-то странно.
— Что?
— Все сходится, Джим. Собака, олень, волк. Лань, — она помотала головой. — Неужели ты не понял?
— Что?
— Мародеры.
— Кто?
Лили не поверила:
— Ты не знаешь о Мародерах?!
— А должен? Я на Истории магии обычно сплю…
— Джеймс, причем тут история магии? Это история нашей семьи!
— О… знаешь, я как-то этим тоже не интересовался. Ну, кроме истории Гарри Поттера, конечно. Об этом сложно не знать.
— Я не верю, что ты ни разу не слышал историю о Мародерах! Да отец много раз мне ее рассказывал!
— Лили, ты с отцом всегда была более близка, чем я. Да и мы с ним обычно говорили о настоящем и будущем, а не о прошлом, — пожал Джеймс плечами. — Да-к что там, с Мародерами?
— Мародеры — это четыре друга, когда-то учившиеся здесь. Лунатик, Бродяга, Сохатый, Хвост. Ремус Люпин — волк. Сириус Блэк — собака. Джеймс Поттер — олень… Имя четвертого отец никогда не называл. Он был крысой. Они все стали анимагами, кроме Люпина.
Джеймс уставился на сестру:
— Но… ты уверена?
— Конечно.
— Я знал о друзьях деда, но никогда не слышал, что их звали Мародерами. И о том, что все они были анимагами.
— Думаю, отец не хотел тебе этого рассказывать.
— Почему?
— Чтобы ты вдруг не решил, что тоже можешь стать анимагом. С тебя станется, Джеймс Поттер-младший.
— Да… Хорошая идея, жаль, нам с Малфоем она не пришла в голову. Значит, Сириус Блэк, Ремус Люпин и наш дед… Четвертый — тот, кто предал их. Отец рассказывал, я помню. Но тогда лань…
