Прошло несколько секунд, прежде чем я поняла, что мне не ответят. Со злостью бросив мобильник в сумку, я вышла из кафе, толком еще не соображая, что должна делать. У меня не было сомнений, что звонил именно он — преследователь. Но почему опять я? Чем я заслужила подобное внимание? И если он снова за нас взялся, не решит ли он навредить Пашке? В больнице охрана, но это мало меня успокаивала, и предупредив Михаила, что еду туда, я решила взять такси. С недавних пор я перестала пользоваться мотоциклом, теперь, когда о способе моего передвижения стало известно Диме, я не могла чувствовать себя полностью свободной. Нет, я ни в чем его не подозревала… пока что у меня не было на то оснований, но не хотелось вызывать в нем нездоровый интерес. По-моему, я и так засветилась перед ним достаточно.
До больницы я доехала минут за десять, и вошла к Пашке. Он был не один, впрочем, я ничего другого и не ожидала, когда в прошлый раз видела взгляд Юли, обращенный на моего друга. Что же, пускай хотя бы ему повезет больше, чем нам.
— Привет! — радостная улыбка на синюшной физиономии смотрелась довольно пугающе, но, видимо, мы с Юлей были не из робкого десятка.
Подойдя к Пашке, я чмокнула его в лобик, и, стерев оставленный там след от помады, спросила:
— Ну, как наш пациент?
К моему удивлению ответила Юля:
— Вы не поверите — он самый худший пациент, из всех, что у нас был. Упрямый и непослушный.
— Ну почему же, охотно поверю! Он такой с детства. И нет на него никакой управы.
— Есть! — радостно возразил Пашка, глядя на Юльку. О, ребята, да это серьезнее, чем я предполагала.
— Мне пора, — сказала медсестра, — надеюсь, под твоим присмотром он будет вести себя прилично, и не пытаться сбросить гипс и сбежать отсюда.
Мы подождали пока за ней закроется дверь, и я присела рядом с Пашкой.
— Рассказывай, — бросил он.
— Пока нечего. Живем у Мишки, ждем непонятно чего.
— А он?
— Пока ничего, но это еще не значит, что мы в безопасности. И ты должен понимать, что с такими ранениями, выйти отсюда будет ошибкой.
— Я не могу оставить вас одних, — возразил Паша.
— Мы не одни.
— Да я знаю про охрану, но что-то сомневаюсь, что в случае чего, они смогут кого-то защитить.
— Ты не доверяешь Мише? — если так, то для меня это новость. Кто угодно, только не Пашка, самый верный его друг.
— Я никому не доверяю. Просто, говорю что-то не то. Это не касается тебя. Но эти открытки, похищение… Тебе не кажется, что все это напоминает какую-то игру?
— Кажется, — вздохнула я, — вот только мы не знаем ее конечной цели. Нас хотят просто припугнуть, свести с ума, или убить?
— Ты так это говоришь, будто не раз уже думала…
— Не раз, и не два. Мы в ловушке — в милицию обратиться не можем, иначе всплывет кое-что, что нам бы хотелось скрыть. Бежать — это не выход. Мы не знаем нашего преследователя, поэтому в любой момент можем столкнуться с ним, и даже не узнать!
— Думаешь, он рядом? — почти шепотом спросил мой друг.
— Ближе, чем мы надеемся.
— Возможно, он хочет денег? Он же не знает, что мы…
Нас прервал Мишка, буквально ворвавшийся в палату. Увидев, что мы в порядке, и опасность нам не грозит, он облегченно выдохнул, и присел напротив. Через минуту к нему присоединился Никита.
— Твой звонок нас встревожил, — заняв место у окна, он заметно нервничал, видимо все еще вспоминая тот выстрел.
— У меня было плохое предчувствие, — солгала я, толком еще не понимая, что заставило меня скрыть от ребят недавний звонок.
Когда именно я перестала им доверять? И доверяла ли хоть когда-нибудь? Детство осталось далеко позади, и сейчас передо мной были трое взрослых, сложившихся личностей с собственными представлениями о морали и справедливости. К тому же, кто-то из них был виновен в смерти Алешки, я была в этом уверена.
— Когда вы сюда так бесцеремонно ворвались, — решилась я затронуть волнующую меня тему, мы говорили о том, что могло привлечь к нам внимание этого человека. И Пашка высказал одну любопытную идею.
— И что же это? — поинтересовался Мишка.
— Деньги, — твердо ответил Паша, — он уверен, что мы ухватили нехилый куш, а значит, пришло время делиться.
