— Я не смогу, — попыталась возразить она.
— Сможешь, — голос Семена приобрел оттенки несвойственной ему твердости. — Потому что альтернатива такая: бросить машину здесь и ловить попутки.
Не известно, о чем размышляла Клава в следующие пару минут, какие аргументы за и против генерировала ее выведенная из равновесия система принятия решений, но она согласилась с первым вариантом.
Надо заметить, что остаток пути покойник вел себя значительно тише. Так, пару раз только поскребся ногтями — обозначить свое присутствие. Но не более того. Возможно, понял бесполезность дальнейшего психологического воздействия на стойких супругов.
Вскоре показались первые многоэтажки пригорода, а вслед за ними — и сам город, встретивший их рекламными растяжками и постом ГАИ. Семен сбросил скорость до положенных тридцати километров в час и сотворил каменное лицо. Ему не хотелось впутывать в эту историю еще кого-нибудь.
Но план не сработал.
Едва они поравнялись с КПП, как бдительный гаишник приказал им недвусмысленным жестом остановиться.
— Ваши документы! — представился он.
Семен протянул ему пухлую засаленную книжечку, и тот стал очень внимательно рассматривать ее содержимое. Его цепкие глаза мгновенно сфотографировали водительские права, просканировали техталон и слегка задержались на страховке.
— Что везете? — скучным голосом спросил он как бы мимоходом.
Семён напрягся.
— Да так. Барахло всякое.
Он почему-то подумал, что пока еще не время раскрывать все свои карты.
— Багажничек откройте, — ласково сказал милиционер.
Семён, тяжело вздохнув, взялся за ручку двери. Но выйти не успел.
— Я простила тебя, — неожиданно произнесла Клава, — когда ты пришел пьяный под утро, весь измазанный помадой. Я простила тебя, когда ты прилюдно назвал мою маму дурой. Но на этот раз ты доигрался.
Клавина речь, хоть и несла в себе обрывки истины, выглядела, тем не менее, странной. Они вроде бы недавно перешли в состоянии перемирия и сотрудничества. А она опять за старое. И тут он понял, что она имела в виду.
— А ты! — мгновенно завелся он. — На деньги, отложенные на квартиру, купила себе бриллиант! А потом профукала его!
— Ах ты, подонок! — с радостью отозвалась Клава. — Квартиру?! Да там и оставалось разве что на два метра в прихожей! После того, как ты приобрел это корыто!
Гаишник недоверчиво покосился на них.
— Да? — саркастически переспросил Семен. — Как быстро мы забыли, что на вот этом самом «корыте», мы уже два раза съездили к морю, не считая визитов к твоей разлюбезной мамуле. И сэкономили кучу денег на такси!
— А ты скромно умолчал о шлюхах, которыми насквозь пропах весь этот салон!
Она точно знает или блефует? Сообразила под шумок выяснить для себя еще кое-что, пользуясь подходящим моментом? Он решил не сдаваться.
— Уверяю, кроме тебя, никто здесь не сидел!
В ответ на эту реплику Клава налилась синей краской. Уже и не понятно, нарочно или по-настоящему. А из ее драгоценных уст продолжали сыпаться различные подробности их семейной жизни.
— Граждане! — попытался образумить их гаишник, но тщетно.
Клава высунулась в форточку и закричала на всю улицу:
— Я хочу, чтобы все слышали! Этот человек — подонок!
На автобусной остановке, находившейся неподалеку от поста ГАИ, люди с любопытством повернули головы в их сторону.
— И убийца! — прибавила она, чтобы уж ни у кого более не возникало сомнений.
На этом месте гаишник откозырял:
— Счастливого пути!
И вернул документы Семёну.
Мичуринский переулок находился неподалеку. Они домчали до него за каких-нибудь десять минут, предвкушая скорое освобождение из плена. Семён заехал прямо во двор, справедливо полагая, что его авто является в некотором роде служебным транспортом. Припарковавшись, как попало, он устремился в приемный покой, поручив Клаве охранять имущество. Естественно, она ни в какую не согласилась оставаться в машине, а уселась на парапете.
— Эй! Кто здесь главный? — войдя в полутемное помещение, крикнул Семён, отбрасывая этикет.
Неопрятный, неопределенного возраста и рода занятий человек оторвался от писанины.
— А вы по какому вопросу? — спросил он.
— Покойника сдать.
