Вэн Дурен даже высказывался о Фуэнтесе презрительно, но спустя какое‑то время стало совершенно ясно, что работают они в одной упряжке. Их якобы существующие разногласия были чистой фикцией, говорилось о них только из тактических соображений. Позднее я понял, что американцы являются фанатическими приверженцами этого полицейского рычага, основанного на противопоставлении «добра» и «зла».
Я предполагал, что меня ждут долгие и, возможно, трудные допросы, касающиеся занимаемых мной должностей в революционном правительстве, а особенно расспросы о тех, к которым ЦРУ проявляло особый интерес еще в передаваемых мне через Бонифасио письмах.
Вначале вопросы были разнообразными. Они хотели знать в деталях мою деятельность с Мануэлем Рэем во время борьбы против Батисты. Мануэль Рэй был руководителем одной из подпольных групп Движения 26 июля[3].
После бегства диктатора он был назначен министром общественных работ в первом революционном правительстве. В нем он представлял правое крыло, а через несколько месяцев, выбрав путь прямого предательства, стал главарем одной из контрреволюционных групп, действующих в Майами и странах Карибского бассейна.
Меня допрашивали также о структуре министерства иностранных дел, требовали дать характеристику его ответственных работников, интересовались организацией Хусеплана, именами начальников управлений и отделов. Особо американцев интересовали личные данные, частная жизнь, привычки, круг друзей каждого из них.
Такие же вопросы задавались в отношении каждого известного мне ответственного работника или революционера. Причем иногда вопросы касались людей, уже находившихся в Соединенных Штатах. Потом на допросах меня начали спрашивать о работавших на Кубе иностранных специалистах. Особенно их интересовал клуб «Ла Торре». Вопросы касались даже самых мелких деталей: имен официантов, поваров, работников администрации, расположения залов, требований, необходимых для получения пропуска в клуб. Нередко на допросах речь шла об уточнении или расширении полученной ранее с Кубы информации.
На допросах меня удивила одна вещь: иногда целыми днями меня спрашивали об уругвайских военных, с которыми я познакомился в Гаване.
К Микале они проявляли подозрительность, а к Пуртшеру — явную враждебность. Как я выяснил, шансы последнего были очень шатки. Будучи начальником столичной гвардии, он выступил против начальника полиции Монтевидео полковника Агеррондо, который занимался подготовкой государственного переворота. После этого положение Пуртшера стало невыносимым.
Микале, также выступавший против попыток переворота, сумел добиться включения Пуртшера в состав делегации на Кубу, с тем, чтобы потом он мог «с почетом» оставить службу в столичной гвардии.
Я не думаю, что в те времена американцы были заинтересованы в государственном перевороте в Уругвае, хотя, конечно, они в любом случае хотели держать под своим контролем такие крайние меры. Большинство высших уругвайских офицеров занимали конституционные позиции, выступая против путча. Только спустя много лет я нашел объяснение враждебному отношению янки к Пуртшеру. Когда‑то он был направлен на военные курсы, которые США организуют в Панаме. Там Пуртшер однажды сделал замечание американскому инструктору, посчитав, что тот неуважительно относится к уругвайской военной форме и его чину. Эти слова уругвайского офицера американец встретил оскорбительной бранью. Пуртшер дал ему пощечину. Инцидент замяли, но уругвайский подполковник был вынужден раньше времени вернуться на родину. С тех пор на пути его продвижения по службе всегда лежал «черный шар».
На основании своего личного опыта, а также исходя из «просьб» ЦРУ к Микале и другим уругвайским должностным лицам, я сделал вывод, что американцы постоянно все свои действия прикрывают фиговым листком.
Они всегда делают ударения на том, что сотрудничество, о котором они «просят», сугубо «добровольно». У них вечно под рукой целая серия «гуманных» доводов, и бывает просто невозможно отказаться от их просьб, поскольку они маскируют их добрыми побуждениями и нежеланием вмешиваться в дела третьих стран. Разумеется, американцы прибегают к подкупу, шантажу и прямым угрозам.
