— Там будет пыльно и жарко, — предупредил меня Ваня. — Мы будем искать. Долго. Мне придется копать, а тебе ждать на жаре. А все может быть зря. Мы можем ничего не найти.
Я загадочно улыбнулась. Он вытаращил на меня глаза. Если бы он знал моего отца!
— Ты черный археолог? — уточнила я из любопытства.
— Не то чтобы, — ответил он. — Вообще-то я охочусь за монетами. Так интереснее.
— Расхититель гробниц! — засмеялась я. Он тоже.
Это было то, что мне нужно. Я тоже любила охоту. Любую.
Мне пришлось знакомить его с родителями, без их позволения меня бы не отпустили. Был только один казус папа до сих пор оставался не в курсе моей личной жизни. Я уже знала, что нужно делать с мальчиками, чтобы путешествовать с ними наедине. Мы с мамой решили объединиться. Она провела с папой подготовительную беседу. Без особых подробностей. Только о Ване.
— Арсеньев, — отец пожал протянутую руку.
— Иван. Ясенев.
Они уселись напротив друг друга. У меня возникло ощущение дежавю. Матадор и бык. С чего это?
— Чем вы занимаетесь, Иван? — спросила мама.
— Он коллекционирует монеты! — воскликнула я. — Всякие! Расскажи.
— В какой валюте предпочитаете? — усмехнулся папа.
— В разной. — Ваня уперся взглядом в стол.
— Ваня, расскажи! О монетных чеканах. О монетариях. Это так интересно! Вы даже не представляете!
— Давайте о чеканах позже. Вы давно знаете Таню? Нет. Спрошу проще. Вы знали ее за месяц до нашего с вами знакомства?
— Да.
— К чему это? — ощетинилась мама.
Папа не отреагировал на ее тон, хотя он за маму горой всегда.
— Хорошо. Упростим задачу. Если вы знали мою дочь за месяц, значит, должны были с ней общаться. Хотя бы время от времени. Мне интересно, что же случилось в конце июня? Мне это действительно интересно. — Отец внезапно перегнулся через стол к Ване. — На моей дочери лица не было, когда она вернулась домой. Вы имеете к этому касательство?
— Нет! — хором ответили мы с мамой. Недружественно. Очень!
— Да, — ответил Ваня.
Мой отец откинулся на спинку стула и вытянул ноги.
— Что я должен вам ответить? Как считаете?
У меня на глазах закипели слезы. Папа считает слезы признаком слабости. Но что я могла поделать? Радислав успел поработать на двух фронтах. Успешно.
Папа взглянул мне в лицо и отвернулся.
— Я не знаю, — ответил ему Ваня. — Что я должен сделать?
— Сделать? Иногда людей учат плавать, бросив в воду. Выплывет — молодец. Не выплывет — пластмассовый венок. Я должен идти. Уже опаздываю. Вас об этом предупредили?
Ваня кивнул.
— Да. Мне Таня сказала, — он ответил еле слышно. Отец усмехнулся и вышел.
— Спасибо, — сказала я в спину отцу.
Вечером я услышала разговор родителей в их спальне.
— Ты что, ревнуешь дочь? — спросила мама. — Рано или поздно она все равно перестанет быть только твоей.
— Кто, кроме меня, может ее защитить? Посторонний мужик?!
Я рванула дверь и закричала:
— Он не посторонний! Он лучше всех! Лучше!
Я кричала, кричала, потом устала кричать и заплакала на глазах у папы.
— Поезжайте, — махнул рукой папа. — Надеюсь, голова на плечах у тебя сохранилась.
У него был недовольный голос. У него было недовольное лицо. Его губы сжались тонкой ниткой, глаза сузились до щелей. Но это была моя победа. Папу трудно сдвинуть с его особого мнения. Невозможно. Никому. А я победила! Это была моя маленькая победа. Великолепно! Распрекрасно! В высшей степени превосходно!
— Мы едем, — сказала я Ване. — Папа благословил!
— Меня тоже? — смущенно рассмеялся Ваня.
— Тоже, — легко сказала я.
Я собиралась ехать в путешествие с человеком, которого совсем не знала. Он меня позвал, я ему доверилась. Легко. Разве я знала, что мне придется полностью измениться? Ничего не знала. Поехала за другом милым. И стала другой. Совсем.
