Зимой под навесом не сидели. Там гулял только ветер. Он сотрясал навес, расшатывал столбы, шумел над крышей ветвями деревьев, срывая уцелевшие на нем листья. Вздымались сердитые волны, обдавая солеными брызгами посетителей. Поеживаясь и стряхивая с себя воду, они вбегали внутрь кофейни, усаживались, заказывали — кто кофе, кто наргиле — и вели свои бесконечные разговоры о жизни в порту, об улове рыбы, о погоде…
Внутри кофейни не было ни штор, ни ковров, ни картин. Посредине — могучий ствол платана. На нем наклеены рекламные афиши еще довоенных фильмов. Внизу, в корневой части ствола, вырезано сердце, пронзенное стрелой. Чуть повыше красовался мужчина богатырского телосложения с закрученными усами и полными губами. Чтобы не возникало сомнения, кто это такой, корявым почерком под ним было подписано «Антар Абуль Фаварис». Слева стояла длинная деревянная скамья, выкрашенная в голубой цвет, которая ночью служила кроватью. Иногда Таруси оставался ночевать в кофейне, Абу Мухаммед спал здесь всегда. В углах стояли удочки, прямо у входа свалены рыбацкие сети, с потолка свисали крючки.
За каждым столиком сидели, плотно прижавшись плечом к плечу, моряки. Они громко спорили, стараясь перекричать друг друга, решали или усложняли свои различные проблемы, делились своими горестями, отмечали удачи и праздники, ссорились, мирились, заключали пари, а иногда и сделки. Сюда заходили, чтобы найти своего товарища, моряки — своего капитана, капитан — своих матросов…
С одним только никак не мог примириться Таруси: с тем, что его кофейню используют и для всяких контрабандных дел. Иногда такие сделки заключались открыто, чаще — за спиной Таруси. Но они в любом случае не оставались незамеченными, и Таруси, сердясь, отчитывал моряков:
— Я не хочу, чтобы в моей кофейне занимались всякими темными делами! Слышите! У меня и без того хватает неприятностей.
Моряки беззлобно огрызались, пытались его разжалобить.
— Мы ведь тоже хотим заработать. Дома нас не с пустыми руками, а с хлебом ждут.
Таруси недовольно ворчал, грозил, что всех выгонит, но потом, махнув рукой, оставлял моряков в покое. «Ладно, — думал он, — бог им судья. Контрабандой занимаются в портах даже те, кто не плавает. А моряк и помимо своей воли становится к ней причастен. Контрабанда стала частью жизни моря, одним из неписаных ее законов. И мне тут ничего не изменить. Так почему я должен мешать им заработать, чтобы прокормить семью?»
Соседство с морем создало непредвиденные трудности, причинявшие Таруси много неприятностей и хлопот. Сырость буквально пожирала сахар и соль и грозила разорить его. Таруси навесил дверь, выдолбил в стене нишу, в которой соорудил нечто вроде шкафика, попробовал спасти свои припасы. Но все это не очень-то помогло. Оставался только один выход: покупать сахар и соль понемногу.
И еще одна забота. Правда, тут Таруси как-то справился с нею, хотя стоило это ему немалых усилий. У рыбаков была привычка входить в кофейню со всеми своими причиндалами — с веревками, корзинами и даже с веслами. Все это они сваливали у дверей на пол, загромождая проход, или клали на стулья и столы, устраивая в кофейне беспорядок.
Таруси не мог примириться с этим хаосом и решил навести хотя бы элементарный порядок. Он потребовал, чтобы весь свой скарб рыбаки оставляли перед входом в кофейню, заверив, что он гарантирует целостность и сохранность их добра. Заодно он попросил, чтобы в кофейне не горлопанили и по мере возможности во время споров умеряли свой пыл. С трудом, но ему все же удалось добиться своего. Порядок, хотя бы относительный, был установлен. В то же время Таруси еще раз убедился: моряки всегда остаются моряками и если кофейня предназначена для них, то уж там создается соответствующая обстановка, своеобразный морской дух и его, как ни старайся, не вытравишь. Да и к чему? Каждая кофейня должна иметь свое лицо, свою атмосферу. Его лично все это очень устраивает — он чувствует себя среди моряков как рыба в воде. А раз так, надо принимать все, как оно есть: мириться и с какими-то неудобствами, быть готовым и к возможным неприятностям. Его не раз уже штрафовали, сажали даже однажды в тюрьму.
