По аудитории прокатился смех. Все рисуют легко, стараясь заслужить похвалу. Но в похвале художник осторожен: она может вселить излишнюю уверенность, загубить вдохновение, заставить довольствоваться тем, что имеется, а не совершенствоваться и стремиться к чему-то большему.
– А если муха улизнет, а веер сломается? – спросил кто-то из учеников. – Заставят покупать новый?
– Если все это происходит где-то там, в вашем воображении, то ничего плохого не случится. Можете даже нарисовать веер после того, как им пришлепнули муху. Я приму и такую работу, мне интересно, как это у вас выйдет, – признался художник.
– Но ведь если уходить совсем глубоко в себя, погружаться в воображение, то можно потерять связь с реальностью, – не унимался ученик и даже сдвинул с ушей большие черные наушники, выключив гремевшую в них музыку. – За такое вы вряд ли поставите пятерку и зачет в конце семестра.
Художник подошел ближе, посмотрел на то, что рисует ученик, присвистнул, пригляделся и снова заговорил стихами.
– Я помню чудное мгновение, как муха села на варенье! Что-то ты больно увлекся своими возражениями и безо всяких медитаций потерял связь с реальностью. Смотри, здесь тень, свет падает с другой стороны, и если ты хочешь изобразить на веере размазанную в лепешку муху, то тебе нужно решить, где она будет. Реши, осветишь ты ее бренную тушку лучами радостного солнца, иль спрячешь в тень и прочь от глаз чужих. И коль решил, то не тяни с ответом!
Художник закатывает глаза и хватается руками за голову, словно Гамлет, обязанный решить, быть или не быть. Конечно, все удивлены, такого выпада никто не ожидал. Смех снова сотряс аудиторию. Казалось, все оторвались от своих работ и следят за тем, чем разрешится эта ситуация, кто победит – учитель или ученик.
– Моя дохлая муха будет самая красивая, поэтому будет на свету, пусть все видят, какая она замечательная!
– Так и нарисуй замечательно, чтобы я проникся! – художник сделал свое дело, у ученика проснулись азарт, заинтересованность, стремление удивить, передать свои ощущения и взгляды, какими бы противоречивыми они ни были. – Ты это можешь, если перестанешь болтать и сейчас же начнешь стараться. Я верю в твои способности!
II
Евгений возвращался домой из училища с мыслями о создании новой картины. Автобус был почти пуст. Никакие новые впечатления не разбавляли утренних, не заставляли отказаться от них в пользу новых, более ярких. Его что-то подгоняло как можно быстрее добраться до дома, взять в руки кисть и начать, не медля.
В такие минуты Евгений совершенно забывал о себе. Забывал, что лучше не бежать домой, а медленно пройтись и зайти в магазин. Забывал, что нужно переодеться и привести себя в порядок. Забывал поесть, а если и ел, то на ходу, подчас не помыв предварительно руки – на них оставались следы угля, сангины, мела или масляных красок. Желание рисовать, творить было превыше всего.
В комнате Евгения всегда царил беспорядок. Мастерской у него не было – вернее, она была ему не нужна. Ему было выделено небольшое помещение в училище, где Евгений иногда рисовал. Но там ему работать не нравилось – не было того спокойствия, какое требуется для того, чтобы создать что-то действительно стоящее. Да и к тому же нужно было отрываться, чтобы ехать домой, а на следующее утро все начинать снова.
Дома же было хоть и тесно, но никуда не надо было спешить, да и никто посторонний не мог войти и отвлечь каким-то малозначительным вопросом лишь для того, чтобы под любым предлогом взглянуть на то, что создается на мольберте. Стул можно было ставить куда угодно, располагаться, как хочется. Так было заведено – жена и дочка очень редко заходили в комнату, чтобы не мешать.
Полчаса подготовки – и Евгений был готов отразить на холсте все задуманное, увиденное и прочувствованное.
«Только бы успеть и не упустить самое важное, – подгонял себя Евгений, – если хотя бы одна деталь выпадет, то это будет уже совсем не то, ничего уже не получится».
Это должно было быть что-то очень яркое и блеклое одновременно, что-то, что нужно было разглядывать долго и вдумчиво, чтобы составить общее впечатление и не растерять при этом детали. Евгений писал, не спеша, в чем-то даже осторожно, особенно вначале. Пара штрихов, еще пара – и контуры намечены, можно расслабиться и действовать более смело, воплощать замысел, возникший столь неясным образом всего лишь из утренней поездки на автобусе до училища.
