— Погоди, Терентий. Ты ж меня без ножа режешь, — взволновался Бодун. — Страус птица хоть и неприхотливая, а внимания требует.
Старик вздохнул.
— Я тебе так, Михалыч, скажу. Баба — она как страус. Ей тоже без внимания никак.
Озадаченный Бодун присел рядом с ним на лавку.
— Ты меня прямо ошарашил. И где же выход? Может, перерезать их всех?
— Баб? — испугался старик.
— Каких баб? Страусов!
Терентий придвинулся поближе к Бодуну и принял заговорщицкий вид.
— Нет, Михалыч, ты пока погодь птицу бить. Есть у меня один план, как эту проблему решить.
— План? Какой план?
— А вот послухай. Проблема-то у нас в чем?
— В бабах твоих.
— Не в бабах. Проблема в воинах. Ежели б они не возвернулись, так и в бабах спокойствие было бы. Так?
— Так, — согласился Бодун.
— Вот я и думаю. Надо командирам ихним отписать, чтоб забрали их отсюдова. Мол, безобразничают, ироды, спасу нет гражданскому населению. А коли их отсюдова заберут, так и бабы угомонятся, и птицу бить не надо. Как Виссарионыч сказывал, нет человека — и проблемы нету.
Бодун задумался.
— Заберут? — этот вариант не очень устраивал фермера. С тех пор как «партизаны» начали помогать ему по хозяйству, он понял, насколько тяжело в лесу одному, и не хотел возвращаться к прежнему состоянию. — Тоже не очень здорово. Они мне охотничье хозяйство налаживать собрались. Сколько лет сам думал, да руки не доходили. Твои-то бабы для этого не годятся. А с мужиками я за месяц все обделаю — песня будет.
— Смотри, Михалыч, — предупредил Терентий, — как бы другую песню запеть не пришлось. Как птица твоя подохнет…
— Типун тебе на язык. — Бодун посмотрел на старика и хитро прищурился. — Кстати, я не пойму, тебе-то они где дорогу перешли? Али трон твой зашатался?
Старик моментально встрепенулся, поскольку прозорливый фермер попал в самую точку.
— Какой такой трон? — возмутился он подобному предположению. — Эх, Михалыч… Я к тебе с дорогой душой, вижу — хозяйство гибнет, а ты… — старик с досадой махнул рукой и встал.
— Погоди, — удержал его Бодун. — Пошутил я, пошутил. Просто тебе-то от них никакого вреда нет — одна польза. И помощь, и компания…
— Конпания? — Терентий снова сел на лавку. — Скажу я тебе, что это за конпания. Первого дня, как пришли, — гвоздей ящик забрали, стекло оконное… Думаю, что ж, Терентий, коли надо — жертвуй, не жалей. Свои берут, не вороги.
— Терентий, побойся бога. Они ж свое вернули, — напомнил фермер. — Какая жертва?
— Свое?! — вскинулся дед. — А телевизор «Радуга»?! Двести пятьдесят целковых в райцентре платил! А таз?!
— Какой еще таз?
— Лично мною купленный. Новый почти что. А материи сколько на анбулаторию пустил? А сетка пятнистая?! Ну, то Алена сболтнула, правда. — Помянув Алену, Терентий вспомнил, что Бодун неравнодушен к молодой знахарке и попробовал применить другую аргументацию. — Я чего боюсь, Михалыч. Закрутят девке голову, девка-то молодая, а куды она потом с дитем?
— С каким еще дитем? — вытаращился фермер. — Ты что несешь?
Терентий отвернулся.
— Я-то не несу. Она бы не принесла.
Повисла тяжелая пауза. Терентий, почувствовав, что на сей раз пущенная им отравленная стрела попала в цель, вкрадчиво сказал:
— Решайся, Михалыч. Отпишем бумагу — и заживем, как жили. Плохо ли?
— Да нет, неплохо, — согласился Бодун. — Только хозяйство бы достроить… — тоскливо произнес он, не в силах сразу расстаться с радужными планами. — Может, я с твоими бабами поговорю? Пусть день у меня, а день с ними…
— Да разве ж они тебя послухают? — продолжал увещевать старик. — Ты меня слухай…
Неожиданно за окном послышался звук приближающегося мотоцикла.
— Чего это? — насторожился Терентий. — Никак служивые?
Бодун встал, радостно улыбаясь.
— Да, нет. У них такой техники нет. Дочка это моя.
— Олеська, что ли?
Бодун выглянул в окно.
— Она самая. Видно, каникулы в институте начались.
Не успел фермер выйти из дома, как дверь шумно распахнулась, и в избу вихрем влетела девушка лет двадцати совершенно городского вида — в короткой маечке, из-под которой выглядывал соблазнительный фрагмент стройной фигурки, в джинсах и кроссовках.
— Папка! — девушка бросилась на шею Бодуну.
