За нескончаемыми пропартийными декларациями стоит не только паранойя, вызванная событиями 1989 г. Это также своеобразное признание того факта, что имеются долгосрочные тенденции, которые трансформируют нынешнее китайское общество и подрывают старомодный партийный политконтроль за военной машиной. Современная НОАК более «поджарая» и целеустремленная; качество ее оснащения и подготовки высоко как никогда. С другой стороны, заказать новое вооружение легче, чем ответить на вопрос: «Почему мы сражаемся?», как это в свое время сделал Фрэнк Капра, знаменитый американский кинорежиссер, создавший серию одноименных документальных фильмов во время Второй мировой войны. В условиях рыночной экономики уже не приходится рассчитывать, что лояльные кадры в военном обмундировании будут беспрекословно повиноваться партии. Подобно прочим современным армиям, НОАК вынуждена соперничать с частным сектором, чтобы привлекать талантливую молодежь в свои ряды. Советская Красная армия такой конкуренции не знала. Новое поколение армейских офицеров нуждается в высококлассном техническом, стратегическом и лингвистическом обучении, к тому же каждый офицер обязан горячо верить в партийные идеалы.
Помимо избитой традиционной идеологии, штабные колледжи пытаются пропитать армию новыми националистическими настроениями, которые подогревает КПК. Но даже здесь партию ждет множество ловушек, коль скоро политические дебаты ведут к появлению групп, расходящихся по вопросу истинной миссии вооруженных сил. Разбухающий военный бюджет Китая сильно возбудил неонационалистическую интеллигенцию и часть широких слоев населения, которые в сильной армии — и даже потенциальной будущей войне — видят чуть ли не Спасителя, не обращая внимания на степень готовности НОАК к сражению.
В глазах этой толпы столкновение цивилизаций и выход Китая на вершину после столетия унижений и есть тот благородный путь, которому должна следовать страна. Ван Сяодун, известный демагог-консерватор, любит цитировать модные теории дарвинистской социобиологии, настаивая на возрождении и стимуляции былого воинственного духа Китая. «В отсутствие внешнего давления биологический вид деградирует, — пишет он в гипернационалистическом бестселлере 2009 г. под названием «Китай сердится». — То же самое относится и к человеческим обществам». Задайте Вану вопрос: «Почему мы сражаемся?», и он ответит, дескать, не ради победы в неизбежной войне, а ради самой битвы и кровной чести страны.
Мало найдется реформ, столь же опасных для партии, как модернизация вооруженных сил. Чем сильнее КПК толкает армию на путь превращения в современную боевую силу, тем выше риск, что военный истеблишмент сорвется со своих традиционных швартовов и примется следовать собственным автономным инстинктам вразрез со взглядами политических хозяев. По словам китайских офицеров и ученых, эта тенденция успела закрепиться. «Наша армия становится более профессиональной и, стало быть, в большей степени национальной, а не околопартийной, — утверждает один из пекинских профессоров, видный специалист по международным отношениям. — Мы просто не можем произнести это вслух».
Жестоким подавлением демонстраций 1989 г. НОАК в конечном счете доказала, что готова исполнить свой долг и защитить КПК в момент наивысшей опасности. Однако военная машина, решавшая эту задачу, — неповоротливая, чрезмерно раздутая, недостаточно механизированная, оснащенная устаревшим оружием, складированным на удаленных базах со времен холодной войны, — плохо подходила для предстоящей миссии. Новая НОАК, строительство которой партия ведет уже сегодня, будет иметь несколько ролей. Она станет инструментом управления государственными делами Китая на международной арене, защитником родины за ее пределами, и полицейской дубинкой дома. Охрана партийной власти в будущем потребует от армии не только умения расстреливать безоружных протестантов на городских улицах.
В конце 1950-х гг., когда Китай нашел у себя нефть, в стране не имелось гигантов типа «Стандард ойл» или «Экссон», которым государство могло бы поручить задачу извлечь это сырье из недр. Тогда Мао обратил взор на человека по прозвищу «Однорукий генерал», который во главе десятков тысяч военнослужащих занялся бы освоением северо-восточных нефтепромыслов. Юй Цюли, родившийся в 1914 г. и вступивший в партию еще подростком, сделал военную карьеру на посту политработника, сражаясь с японцами, а затем и с внутренними врагами-чанкайшистами. Левую руку он потерял в 1936 г, во время Великого похода, и с тех пор это всегда напоминало о его героическом боевом прошлом. После прихода КПК к власти Юй работал в центральном военном аппарате, но в 1958 г. был назначен на пост министра нефтяной промышленности — работа, которая превратила его в одного из самых известных коммунистических промышленников Китая.
