Мне ночью тьфу — великим стать,
пером бумаги лишь коснуться,
но надо в этот миг проснуться,
а я здоров, признаюсь, спать.
...Ружьем, дубьем ли — разбудите
меня в полуночном часу!
А не поможет, подпустите
мне в пах пчелу или осу!
Источник: [1]
Пил без отвращения,
Но ни разу от водки не получил облегчения.
...Никак не уменьшаются очереди за закуской.
А я сопьюсь: я телу не слуга.
...Пойду по свету и воткну рога
В чужой вселенной, под чужим забором.
Леонид Завальнюк
Я пил ее, горькую, без всякого отвращения,
Хотя иногда не выдерживал: «Горько!» — кричал.
И пусть от нее особого не получал облегчения,
Но ведь и утяжеления не получал!
А сколько стрезва чесал я в затылке,
Распутывая перипетии жизни своей
И чувствуя, что без перепития, то есть без бутылки,
Не смогу разобраться ни в себе, ни в ней.
Выяснилось: только под соответствующей нагрузкой
Способен проявить я сознательность и прыть,
Но если не уменьшатся очереди за закуской —
Объявлю голодовку: буду не закусывая пить!
Если же иссякнет в феврале ли, в марте
И когда-то полноводочная наша река,
Пошлю себя подальше — к зарубежной матери,
У которой моря шампанского и коньяка.
В морях этих купаясь — не сочтите вздором, —
Сопьюсь с сознаньем, что я телу не слуга,
И воткну под чуждым нам по духу забором
Их изобилием наставленные мне рога...
Источник: [1]
Была порой не сталью, только воском...
...Я воскресшая в камне...
Смолой считалась — камнем становлюсь.
Барельеф гранитный мудреца.
Я не дотянусь до жестких губ.
Екатерина Шевелева
Была я долго воском мягким, нежным —
Покорным и податливым всегда.
Мужчинам это нравилось, конечно,
А я чуть не сгорала со стыда.
Но вскоре я уже железной бабой,
Особенно с мужчинами, была.
И я от них свой орган самый слабый —
Стальное сердце — долго берегла.
Но не уберегла. Как говорится,
Нашла коса на камень, на гранит.
Меня вдруг угораздило влюбиться
В железную скульптуру: срам и стыд!
Я своего кумира — изваянье —
Увидела — окаменела вмиг,
Все потеряв: и гордость, и сознанье —
Так он прекрасен был и так велик.
А впрочем, я была недолго слабой,
Ведь непредвзято и в упор взгляни —
Я стала твердокаменною бабой,
А это значит — я ему сродни!
Источник: [1]
Я нежностью хочу тебя укрыть,
Как укрывают тело одеялом.
Что одеяло в жизни человека?
Конечно, мелочь, ерунда, пустяк,
Но холода оно необходимо.
Игорь Михайлов
Хочу тебя стихами накормить,
Как, скажем, кормят перцем и горчицей.
Ну что горчица в жизни человека?
В сравненье с мясом ерунда, пустяк,
Но для тебя она необходима.
И пусть твои глаза на лоб полезут
Ты радуйся: стихам это полезно.
Ведь если расщепишь ты их на буквы
И организмом тщательно усвоишь,
Ты ахнешь: калорийные стихи!
Забудь, что соловья не кормят басней,
А что стихи поэта кормят - вспомни
И ешь их с аппетитом. Ну а если
Ты не найдешь в них никакого вкуса
И от еды тебе вдруг станет тошно —
Оставь тарелку.
Я их сам доем…
Источник: [х]
Я пробую силу испытанных крыльев,
кружу над строкою в сомнениях стольких...
А я жалела, стоя у скворечни,
что птичьего не знаю языка.
И кто-то из друзей привычно...
уж не протягивает рук.
Моя любовь к тебе —
с дробинкой птица.
Елена Жилкина
Живу как птица и по-птичьи
кружу над собственной строкой:
высот поэзии достичь я
методой думаю такой.
Хочу в пернатых закрепиться
(не на века, а на пока).
Одно страшит: что я за птица,
узнают все наверняка.
Что на курином просторечье,
не на орловском — говорю,
что я, сказать по-человечьи,
не очень грамотно парю.
И на пятидесятом круге
я обнаруживаю вдруг,
что старые друзья-подруги
мне не протягивают рук.
По-видимому, сбила с толку
их трансформация моя.
А лучший из друзей — двустволку
уже направил на меня.
Он из стволов обоих лупит,
спеша мне нанести урон.
Меня, по-видимому, любит
как дикую гусыню он.
Вот он меня на круге сотом
сумел дробинкою достичь.
Вот на руках меня несет он —
так, как несут обычно дичь...
Источник: [1]
К нам приходили девки в сапогах.
Под яростным напором их грудей
трещали кофты.
С жаркой подковыркой
они садились рядом,
обнимали
и терпеливо слушали, как мы
старательно острили по-мужицки.
Юрий Беличенко (Из стихов о детских годах)
