— Например, космического корабля? — внезапно догадался я.
— А что, — Кабан потер небритый подбородок, — это бы все объясняло. Такая штука из неизвестного материала. Когда она нужна, она — корабль. А когда не нужна…
— …Россыпь камней, — закончил я за него. — Да, это была бы идеальная маскировка. Надо только знать тому, кто этими «камнями» пользуется, как устроен корабль, и все. Никто бы ничего не заподозрил, если бы не мы. Точнее, если бы не Серега… А Баев — помните? — как раз ведь и говорил, что островок куда-то пропал!
— Баев? — вскинулся Сан Саныч. — Кто такой Баев? Какой островок?
— Да так, один тип… — Я благоразумно умолчал, что упомянутый «тип» сейчас храпит в соседней комнате на моей кровати, даже не сняв малинового пиджака. — А островок — тот самый островок, где мы «харлей» лепили. Он ведь пропал потом.
— Координаты помните?
— Острова? Ну, помним…
Как могли, мы с Кабаном набросали примерный план и указали, где был тот злосчастный островок.
— Так. — Сан Саныч уложил бумаги обратно в карман. — Ну что ж, ладно… Видно, мы повязаны с вами пока, раз меня второй раз судьба с вами так сталкивает. Бабушки, ваш мотоцикл — все это звенья одной цепочки. Теперь по крайней мере ясно, где и как базируются их корабли. Значит, так, слушайте сюда. Из города я вам пока в ближайший месяц уезжать не советую. Если что, вас вызовут, но думаю, и так справимся. Если что, я вас найду. Нет, но надо же… Куда «харлей»-то хоть девали?
— Да никуда не девали, — погрустнел Кабанчик. — Сам он это… как бы сморщился. Усох. Пока до дому докатили, от него одни колеса остались. Мы его в кустах спрятали, потом вернулись, а там одни валуны и трава. Может, нашел кто, а может быть, он сам там под валун замаскировался.
— Место можете показать?
— Да нет там его, уж можете поверить…
— Да уж, была б такая возможность, ты бы этот свой байк из-под земли достал, — усмехнулся тот. — Эх, молодо-зелено… Ладно. Обойдемся устным нагоняем. Чтобы больше этого не повторялось, поняли? — Он легонько постучал кулаком по столу и погрозил нам пальцем. — Никаких больше гонок, никаких полетов над гнездом кукушки, никакой травли гаишников, понятно? А то ишь, чего удумали, — по всей дороге постовую службу на уши поставили! Ну ладно, посошок, и я побег.
— Куда вы на ночь глядя?
— Ничего, меня машина ждет… Денисыч! Проснись! Давай наливай.
Фил разлил, мы выпили, после чего Сан Саныч подобрал свои бумажки и ушел так же неожиданно, как и появился. Дверь за ним закрылась. Под окнами с другой стороны дома зафырчал мотор, сверкнули фары, и все стихло.
— Ну и дела. — Фил почесал в затылке. — А что, может, он прав? Если все и вправду так и было? Откололи вы кусочек от летающей тарелки, сляпали себе байк… А, Кабан? Что скажешь?
Тот махнул рукою:
— Если бы я знал…
Мы прошли обратно в холл, угрюмо разместились в креслах. Пить не хотелось. Есть тоже не хотелось. Сна не было ни в одном глазу. По телевизору поймали было «Муз-ТВ», но гнали там такую дрянь, что мы поскорее вырубили звук, оставив лишь картинку. Некоторое время мы сидели молча, глядя на дергающихся в пляске девок и каких-то сопляков, которые с чего-то вдруг решили, что они музыканты. Кабан меланхолично шарил по карманам.
— Слышь, ребята, — вдруг окликнул нас Денисыч. — Вы и вправду «харлея» потеряли или просто заливаете Сан Санычу, чтоб он его не отобрал? А?
Я в нерешительности посмотрел на Кабана. Кабанчик — на меня.
— Покажи ему, — сказал я.
Кабан со вздохом полез в карман и выставил на стол малюсенькую, сантиметров пятнадцать в длину копию «харлея». Все пропорции были в точности соблюдены, моделька была выполнена с исключительной тщательностью, все было на месте вплоть до мельчайших деталей, и даже кабанья морда как ни в чем не бывало красовалась на миниатюрном бензобаке. Денисыч протянул к «харлею» руку, глянул на Серегу: «Можно?» Тот кивнул и отвернулся.
Фил осторожно взвесил мотоцикл на ладони, булавкой включил и выключил фары, покрутил колеса, поднес к уху и потряс, проверяя, есть ли что-то в баке. Поставил обратно.
— Это… он? Кабан кивнул.
— И это все, что от него осталось?
