- Подойдите ближе, сударь, - сказала девушка, - я рада видеть вас.
С несчетным числом поклонов и сильно размахивая шляпою, вышел Тюрлюпэн на середину комнаты.
- Тирсис! Серила! - обратилась мадемуазель де Лаван к обоим кавалерам. - Предложите же стул господину де Жослэну. Кенпе? Об этом городе мне еще не доводилось слышать. Где лежит Кенпе? Простите мое невежество.
Тюрлюпэн оказался в некотором затруднении, он не знал, лежит ли Кенпе на берегу реки, или в горах, или у моря, об этом ему писец ни слова не сказал. Но он постарался вывернуться, как мог.
- Кенпе,-сказал он, - это очень большой городок, лежащий посреди пейзажа.
- Посреди пейзажа! - воскликнула девушка. - Это хорошо сказано. Право, мне нравится это словцо. Дайте доску, я запишу его. Кенпе лежит посреди пейзажа. Серила, вы слышали?
- По такой остроте сразу видно человека просвещенного, - откликнулся молодой дворянин.
Герцог де Лаван продолжал между тем знакомить Тюрлюпэна с присутствующими:
- Господин де ла Рош-Пишемэр, господин де Гюнольде, господин де Сент-Эньян. Имя господина де Сент-Эньяна вам, вероятно, знакомо. Он сочинил, по правилам Академии, трагедию в стихах, "Дидону", которая была поставлена в Лувре, в прошлом году, в день рождения королевы.
- Ваш покорный слуга, сударь! - сказал Тюрлюпэн с величавой учтивостью, которая вошла у него в привычку при его профессии. Мадемуазель, я весь к вашим услугам. Сударь, я предан вам, как никому.
Он оглянулся и только в этот миг заметил господина де ла Рош-Пишемэра, сидевшего поодаль, перед камином. Этому дворянину он также засвидетельствовал свое почтение:
- Я весьма рад познакомиться с вами, - заверил он его, - мне крайне приятно сказать вам...
Он растерялся и принялся медленно пятиться к двери, потому что узнал в господине де ла Рош-Пишемэре того дворянина, чья лошадь на Красном мосту поразила насмерть калеку-нищего.
- Мне также крайне приятно, - сказал со скучающим видом господин де ла Рош-Пишемэр, не отводя взгляда от пламени в камине.
Это прозвучало успокоительно для Тюрлюпэна. Он легко вздохнул, потому что уже боялся, как бы этот знатный господин не узнал в нем парикмахерского подмастерья, стоявшего на Красном мосту с бритвами и кочаном капусты, в заплатанных башмаках и старом плаще.
- Подсядьте к нам, сударь! - крикнул ему господин де Гюнольде. Окажите нам эту честь. Тут есть вино, айвы и персики в сахаре. Отведайте-ка этого миндального торта.
К Тюрлюпэну вернулось прежнее самообладание, когда он увидел, что господин де ла Рош-Пишемэр не обращает на него внимания, а остальные так любезно принимают его. Писец оказался в самом деле прав: в этом парике и при шпаге Тюрлюпэн совершенно преобразился.
Он поднял свой стакан и осушил его, стоя, за здоровье мадемуазель де Лаван. Только после этого уселся он за стол.
- Клеониса, - сказал герцог с низким поклоном, - я должен просить вас отпустить меня теперь. Вы знаете, обязанности, лежащие на мне в этом доме, лишают меня возможности продлить удовольствие беседы с вами. Господа, я в любое время ваш преданный и покорный слуга.
- Это вино, - объявил Тюрлюпэн, - лучшее, какое я пил в своей жизни.
- Сразу видно знатока, - сказал господин де Гюнольде.
- Клянусь всеми турками и маврами, оно в самом деле превосходно, уверял Тюрлюпэн.
- О, - воскликнула мадемуазель де Лаван. - Пощадите же своих друзей, господин де Жослэн. Оставьте в покое турков и мавров, такими неразумными и грубыми существами не клянутся. Клянутся приятными предметами родственной нам природы: синевою неба, нежным шепотом зефира, плясками ореад, мягко зыблемыми нивами... Продолжайте, Тирсис!
- Желанием, которое будят во мне ваши уста, Клеониса, - заговорил господин де Сент-Эньян, - всеми стонами, которые я посвятил своей любви, океаном, завидующим синеве ваших глаз, пылом страсти, которою я полн...
- Довольно! Молчите, Тирсис! - приказала девушка, с весьма немилостивым выражением лица.- Это было нехорошо. Фи, страсть - это нечто очень некрасивое.
- Это верно, - подтвердил Тюрлюпэн, - от возбуждения делаются прыщи.
- Это для меня новость, - заметил господин де Гюнольде.
