В ателье.
Канэко. М-да, нас заставляют ждать.
Тояма (поправляет галстук перед зеркалом). Она мне каждый раз такие галстуки подбирает - о-ох! Я вообще-то предпочел бы что-нибудь поскромнее.
Учитель танцев (недоволен, что на него не обращают внимания). Вот кисет, который она подарила мне, когда я получил звание "мастера танцевального искусства". Обратите внимание на этот нэцкэ - он ценнее самого кисета. Видите? (Подносит кисет ближе к свету.) Правда непохоже, что он из дерева? Как будто агатовый.
Канэко. Нам, дипломатам, подарки принимать не полагается. Могут во взяточничестве обвинить, сами понимаете. Завидую я вам, людям искусства.
Учитель танцев. Ну да!
Тояма (жалобно). Чертовка. Я думал, она меня одного позвала.
Входит Каёко.
Каёко (запыхавшись). Ой, извините. А хозяйки нету?
Тояма. Кого? А, хозяйки. Спустилась в магазин. Дела у нее там какие-то.
Каёко. Вот некстати.
Тояма. У вас что-нибудь срочное?
Каёко. Да письмо надо передать. Попросили меня...
Канэко (галантно). Позвольте я передам.
Каёко (колеблется). Ну, я не знаю...
Канэко. Не сомневайтесь, я человек надежный.
Каёко. Можно, да? Вот спасибо. (Уходит.)
Тояма. Деловая какая. Фьюить - и нету.
Канэко (разглядывая конверт). Ничего себе: "Моей Лунной Азалии". Вот это да!
Учитель танцев. Р-романтично.
Канэко. Может, это вы и писали?
Учитель танцев. Шутите. У бедного учителя танцев времени на любовные письма нет.
Канэко. Так-так. Отправителем значится некий Ивакити.
Учитель танцев. А как старался-то - выводил каждый штрих!
Тояма. Кто же это у нас Лунная Азалия? Не сама ли хозяйка ателье? Я довольно туманно представляю себе, что такое азалия. Дерево?
Учитель танцев. Да. Причем иногда довольно внушительных размеров.
Канэко. Ну азалия - и азалия. О вкусах не спорят. Как это по-французски-то...
Входит хозяйка, дама весьма крупная.
Хозяйка. А-а, рада вас видеть, господа.
Тояма. А вам тут любовное письмо пришло.
Хозяйка. Интересно, от кого. Я вправе ожидать такого рода корреспонденции от пятерых... нет, шестерых поклонников.
Канэко. Ого! Я смотрю, вы молодчага!
Хозяйка. Иначе нельзя. Мы, женщины, всегда должны быть во всеоружии.
Тояма. У такой богатырши и оружие богатырское.
Хозяйка. Противный мальчишка. Все скабрезничаете.
Учитель танцев (театрально). О, Лунная Азалия, присядь на этот недостойный стул!
Хозяйка. А-а, вот вы о чем. Тогда вынуждена вас разочаровать - письмо не мне.
Канэко. Как же, как же, так мы вам и поверили.
Хозяйка. Нет, правда. Оно адресовано мадам.
Все. Ну да?!
Хозяйка (садится). Прямо не знаю, что с этими письмами делать. В доме напротив - юридическая контора, там есть один старичок, уборщик - лет семьдесят, наверное. Он через окно увидел мадам и воспылал.
Канэко. Понятно, старики - народ дальнозоркий. (Смеется своей шутке.) Скорей бы уж состариться. Удобней будет в чужие окна подглядывать.
Хозяйка. Он уж этих писем я не знаю сколько прислал - десятки, а то и сотни.
Тояма. Правильно. Чем больше пустишь стрел, тем больше надежда, что хоть одна попадет в цель.
Канэко. В этом есть своя логика. Однако любовь не подвластна законам вероятности. Невозможно охватить теорией вероятности сердце даже одной-единственной женщины!
Учитель танцев. А вы показываете письма мадам?
Хозяйка. Ну как я могу показать ей такое? Я этими бумажками гребни протираю.
Тояма. Какие гребни? Расчески, что ли? Неужели так сильно пачкаются?
Хозяйка. Гребни, которыми я расчесываю своих собачек. Вы же знаете, у меня пять фокстерьеров. Они так любят, когда чешешь их гребешком по спинке.
Канэко. Вот видите, и любовные письма могут приносить пользу.
Учитель танцев. Интересно, что пачкается быстрее - любовь или собачья шерсть?
Хозяйка. Приятно поговорить с умными и тонкими людьми.
Канэко. Но мы отвлеклись. Так что письма?
Хозяйка. Письма? Их приносит секретарша из конторы - такая молоденькая, хорошенькая.
Тояма. А-а, та девчушка. Ничего себе "хорошенькая". Слива маринованная.
Хозяйка. Ну почему "слива"?
Тояма. Губы помадой намалевала. Такую поцелуешь - будто сливу маринованную съел.
Хозяйка. Бросьте вы. Миленькая, простая девушка. Каждый божий день по письму приносит. Только все зря...
