Хороший яд — вещь без цвета и запаха. Возможно, это именно то, что ему нужно. Мучения художника прекратит вещь, не имеющая ни цвета, ни запаха, ни ощутимого вкуса. Со всем покончит ничто.
А может быть проще прямо сейчас броситься в объятия моря, раствориться в нем…
Пабло вдруг живо представил всю эту картину: мягкая белизна песка, лазурь неба и лазурь моря, истекающее светом и теплом солнце. И он, безвестный юноша, страдающий в самом прекрасном городе на земле, один на один с неописуемым, необоримым чудовищем — несчастной любовью. Смог бы кто-нибудь догадаться сейчас, глядя на него, о чем он думает? Смог бы кто-нибудь, взглянув на такую картину, написанную самыми яркими красками, лучащуюся светом, что человек, на ней изображенный, готов шагнуть в бездну?
Пабло резко отвернулся от морского пейзажа и поспешил обратно в свою мастерскую.
Зэмба вел обратно в город очередную группу туристов, когда Дом Богов, самую высокую гору Тарихо, заслонило чудовищное пламя — взорвался астропланер президента. Зэмба и туристы видели это.
С тех пор прошла неделя, а беспорядки в городе не утихали, и Зэмба стал подрабатывать тем, что помогал испуганным иномирцам покинуть разгоряченную столицу планеты. Зэмба опытный проводник, для него не было особой разницы, вести туристов или беглецов, но с этими двумя всё вышло сложнее. Этих преследовали намеренно, точнее, одного из них, второй просто решил пойти со своим товарищем.
— Зэмба, послушай, пока мы всё равно вынуждены оставаться на месте, ты не ответишь на несколько моих вопросов? — спросил этот второй, открывая потрёпанный бумажный блокнот, который он почти все время держал под рукой. Будто в этом блокноте — вся его жизнь. Право же, лучше бы он так держался за какое-нибудь сносное оружие, подумал Зэмба.
Его звали Вук Драган и, насколько знал туземец, он был кем-то вроде репортера, только без редактора.
— Простите, господин, но вы бы лучше подыскали себе более полезное занятие, — со всем возможным почтением возразил Зэмба, — ваш друг ранен, и одни духи ведают, что с нами со всеми будет.
— Но, — иномирец, кажется, смутился, — ты сам сказал, что мы сделали всё, что можно и теперь остается только ждать? — он еще раз обвел растерянным взглядом потрепанный фургон Зэмбы и окружающие их джунгли.
— Да, верно, — Зэмба не стал больше спорить. Он не имел привычки спорить с пришельцами, это всегда бесполезно и невыгодно, а иногда и просто опасно. Вук Драган опасным не казался, но всё же не стоит делать вид, что ты умнее его, решил Зэмба. — Я отвечу на любые ваши вопросы, только как бы мы не разбудили господина Эркенса, он, наконец, смог заснуть.
Разговоры с туристами никогда не тяготили проводника, многих пришельцев очень занимали его рассказы про обычаи туземцев и случаи на охоте. Только теперь, после этой изнурительной погони, Зэмба рад был бы сам поспать пару часов. Но Человек хотел говорить.
— Я дал ему то лекарство, из меднабора, — заметил он обманчиво спокойным голосом, еще раз взглянув на своего товарища, которого они, насколько могли, аккуратно уложили под навесом в кузове фургона, — думаю, он спокойно проспит до вечера…
Второго звали мистер Эркинс, на Тарихо он был по заданию своего правительства. За это его теперь и преследовали. Зэмба сильно рисковал, взявшись им помогать.
Драган присел на подножку фургона и раскрыл свой блокнот:
— Итак… Сначала расскажи немного о себе. Ты давно работаешь с туристами?
Зэмба чуть повел ушами, прислушиваясь к звукам джунглей. Нельзя было терять бдительность, хоть они и оторвались от погони. Преследователи — не единственная опасность в Джунглях. В Джунглях можно встретить Ночную Смерть.
— Я закончил школу в Тарихо-полисе, но в нашу деревню не вернулся, работал в городе на разной работе, а потом купил этот фургон. Выходит, двадцать стандартных лет, — описал Зэмба свою незатейливую жизнь. Тысячи таких, как он могли бы рассказать то же самое.
Но Человеку, конечно, такого ответа было мало. Им всегда мало.
— Ты не вернулся в деревню потому, что там для тебя не было работы, верно?
