Заведение это служило одновременно постоялым двором для приезжих, а также смесью кабака и трапезной для всех. И именно сюда первым делом направились Эдна, Вилланд и Аль-Хашим. Как только добрались до Ларны и мало-мальски осмотрелись.
Хотя вечер еще не наступил, недостатка в посетителях «Кирка и лопата» не испытывала. Способствовали тому особенности горняцкого труда. Когда рабочая смена не ограничена световым днем. Зато по окончании ее выпадает выходной. Провести который труженики рудника вправе по собственному усмотрению. Хоть семье внимание уделив, хоть навестив друзей. Ну или просто предавшись заслуженному безделью.
Однако большинство, как видно, предпочитало всем видам отдыха посиделки в таверне.
С порога приметив стойку, а за нею держателя таверны, Эдна направилась к нему — договориться насчет комнаты. Одной на всех, по соображениям экономии… и безопасности, кстати, тоже. Ведь в случае какой неприятности оборонять одно помещение будет легче.
— Эх! Жаль, что ты не умеешь золото создавать, — тем не менее посетовала разбойница. Адресуя эти слова увязавшемуся за ней Аль-Хашиму.
— Увы, о, мечтательная юница с золотым сердцем, — отвечал на это алхимик с виноватой улыбкой, — создать сие доступно лишь Всевышнему. И не нам, простым смертным, пытаться превзойти Его.
А Вилланд тем временем уже озирался в поисках свободного стола в трапезной. Ну или хотя бы места за столом.
— Зацени-ка его, — между делом проговорил охотник, рукой указывая на одного из посетителей.
Обращался он при этом к Игорю — неприкаянной душе, подселившейся в его тело. Однако говорил вслух, забыв про осторожность. И, вполне ожидаемо, слова эти услышал один из ларнцев. Что как раз проходил мимо.
— Что бы ты понимал, птичка залетная, — буркнул тот, нарочно задевая Вилланда плечом, — посмотрел бы я на тебя… если б твою жену ведьма сглазила.
Выяснять отношения с местным жителем охотник не стал — предпочел промолчать. Не то, чего доброго, на трех гостей добрая половина поселка ополчится. Однако посетителя, столь удачно примеченного, из виду выпускать не стал. Не забыв про вторую цель своего пути.
Речь шла о том, чтобы найти для Игоря новое тело. Причем непременно живое. Однако занятое столь слабой душой, чтоб изгнать ее не составило труда.
Узнать человека со слабой душой, если верить Аль-Хашиму, было проще простого. Человек этот явно не цепляется за жизнь. Но напротив, приближает ее конец всеми доступными способами. Начиная от горького беспробудного пьянства и заканчивая попытками вскрыть вены либо затянуть петлю на шее.
И надо сказать, что посетитель таверны, на которого указал Вилланд, действительно производил такое впечатление. Вены резать он, правда, не спешил. Зато пиво поглощал без меры, в одиночестве сидя за одним из столов.
«Да, похоже, именно об этом говорил Аль-Хашим, — согласился голос в голове охотника, — тем более, не старый он еще, этот мужик. А травит организм алкоголем… мое будущее тело! Надо бы его остановить…»
Слова «организм» и «алкоголь» Вилланд, разумеется, не понял. Зато уловил общий смысл. Что одинокий пьяница и горюн себя-де травит. А вот с последней фразой решительно не согласился.
И хотя он подсел за тот же стол, напротив печального одиночки… однако не за тем, чтобы остановить. Но, напротив, довести беднягу до нужного состояния. Вроде того, в котором пребывал сам незадолго до знакомства с Игорем. И тем самым облегчить духу-квартиранту переселение. Совместив заодно приятное с полезным.
— Приятного дня, — обратился Вилланд к соседу по столу и для приветствия протянул руку, — смотрю, частенько тут бываешь. Меня, кстати, Вилландом кличут.
Насчет «частенько» охотник говорил не иначе как наобум. Справедливо подозревая, что если человек принимается даже не пьянствовать, но спиваться, то не должен делать в этом самоубийственном занятии длительных перерывов.
— Ивар, — коротко бросил сосед по столу, поднимая на Вилланда помутневший взгляд. Но вот на рукопожатие так и не ответил. И вообще воодушевления от знакомства не выказал.
Зато и сам охотник, и невидимый бесплотный Игорь смогли получше присмотреться к этому бедолаге. Человеком Ивар оказался относительно молодым — не больше тридцати лет отроду. И, возможно, в былые времена слыл даже симпатичным. Пока не распухло и не покраснело от пьянства его лицо. И не покрылось морщинами, ранними, но уже глубокими.
