Советник снова приблизился к алхимику и заговорил вполголоса.
— В молодости, в бытность моряком, побывал я в одной стране… дальней. И там видел чудодейственный порошок, который сами местные жители называют «черной пудрой». Если его поджечь, он взрывается со страшным грохотом.
Так вот. В наших краях эту диковинку наверняка сочли бы колдовством. А там с ней умеет обращаться даже простолюдин… неграмотный вояка. Черную пудру используют, чтобы грохотом отпугивать всяких недругов. Ну, если те вдруг вздумают напасть. Нападают-то они все больше конницей. А кони шибко бояться грохота. В ужасе разбегаются, сам видел. Бах — и грозная рать становится больше похожей на сборище вспугнутых кур.
Людям от взрывов тоже несладко. В лучшем случае в штаны накладывают. В худшем — без рук-ног остаются. Если в них начинают шары с черной пудрой метать. И какой-нибудь шар достигает цели.
И вот хочется мне рецепт этого порошка получить. А еще лучше — производство наладить. Как я уже сказал, уж чего, а недругов Фьеркронену хватает. По самое «не могу». А черной пудрой можно и целое войско рыцарское в бегство обратить… представляю, как они все обделаются со страху. Да и кальдмундских варваров припугнуть. Наверняка они примут грохот взрывов за гром с небес… гнев своих богов.
Аль-Хашим слушал эти рассуждения с все убывающей надеждой. Потому что сподобился иметь дело со многими порошками, знал немало рецептов. Однако ничего, похожего на черную пудру, среди них не было.
И потому…
— Увы! И да простит меня благородный господин, — с сожалением развел он руками, — но об этой пудре я слышу впервые. И не владею рецептом ее изготовления.
— Неужели? — советник сменил тон на разочарованный, — тогда еще раз напомню про инквизицию. И про то, что его величество вряд ли пойдет на конфликт с Церковью, не получая ничего взамен. И советую подумать. Хорошенько подумать — и попробовать. Уверен, что с твоим мастерством любая проблема по плечу.
— Кроме золота, — напомнил Аль-Хашим.
— Кроме золота, — согласился его собеседник, — а чтобы думалось и работалось лучше, распоряжусь доставить тебя в королевский замок. И не вздумай потянуть время. Ну, до того, как инквизитор отвяжется. Потому что гнев короля — тоже не детские шалости.
С этими словами он направился к выходу из кабинета. И в дверях едва не столкнулся с потным перепуганным парнем в форме городского стражника.
— Где капитан?! — возопил он прямо в лицо советнику, в панике, видно, забыв о субординации, — на гарнизон нападение! С колдовством!
Услышав про колдовство, советник вначале презрительно усмехнулся. И зря. Ибо происходящее в гарнизонном дворе объяснить чьей-то легковерностью ну никак бы не получилось.
А началось все с того, что боец, с арбалетом дежуривший на вышке возле ворот, неожиданно повалился на землю. Именно повалился, а не спрыгнул по собственной воле. Притом, что никто его вроде не толкал.
Дальше — больше. Поверженный боец со сломанной шеей валяется себе у ворот. Тогда как оружие его, напротив, поднялось над землей примерно на пару футов. Само, точно летать научилось! И пустило маленькую стрелу прямо в глаз одному из караульных.
Второй забормотал молитву… благополучно забыв о боевой бдительности. За что и поплатился. Неподалеку звякнула тетива охотничьего лука. И несчастный караульный нечленораздельно завопил, схватившись рукой за простреленное колено.
«Дорога приключений ведет таких как я, — со злорадством подумал Вилланд, эту стрелу и пустивший, — а тебе, служака, только и гнить в казарме. Как цепному псу в конуре».
Узнать местонахождение спутника-алхимика им с Эдной оказалось даже легче, чем думалось. Один из стражников, накануне нагрянувших на постоялый двор, как раз возвращался на свой пост. Один. И по счастливой не для себя, но для разбойницы и охотника, случайности встретился им на пути.
В одиночку стражник оказался на редкость сговорчив. Особенно в узком переулке. И будучи обезоруженным неведомой силой. Сперва его меч сам выскользнул из ножен. А затем и алебарда сделалась непривычно тяжелой. Так, что сдвинуть трудно.
В свете всего этого на вопросы Вилланда и Эдны он ответил охотно. И честно. А после еще и радовался, что смог уйти живым. Отделавшись лишь фонарем под глазом.
