— Вечер добрый. Выглядите интересно.
— Боже, нет, — сказал я.
Это ему, кажется, пришлось весьма по вкусу.
— Хороший галстучек, — похвалил он. Галстук со стрижом мне подарил Карло на день рождения.
— Спасибо.
— Как вас зовут?
— Клод. Клод Моне.
— Чем занимаешься, а, Клод?
— Да так, хожу по вечеринкам, никого там не знаю, жду, чтобы на меня набросились типы вроде тебя.
— Ха-ха! Так тебе повезло, Клод!
— Повезло, что жив.
— Как тебе все это великолепие, которое тут выставили?
— Себя к ним тоже относишь, что ли?
— Ха-ха-ха! Ха-ха! Да нет, я про кухонные штучки Дэна Макмёрфи! Горшочки все эти, сковородки, супницы… Видал супницу, Клод?
— Сказать по-честному, — на меня внезапно накатила страшная усталость, — супницы меня не возбуждают.
Улыбка моего собеседника слегка сузилась, но самоуверенность не скисла:
— Скажи, Клод, а что тебя возбуждает?
— Оставь меня в покое. Пожалуйста.
— Ладно-ладно, Клод, пожалуйста. — И он упорхнул доставать других.
— Ну и мудак! — услышал я позади себя женский голос.
— Мягко сказано, — изрек я сколь возможно хладнокровно.
Женщина пьяненько захихикала. У нее был такой псевдоаристократический выговор. В руке она держала бокал, в котором плескалось красное вино.
— Здесь одни идиоты собрались, — объяснила она. — Разумеется, о присутствующих я не говорю.
Интересно, она имела в виду только себя или меня тоже? Этот вопрос занимает меня до сих пор.
— Мы собираемся домой, — прибавила она. — Пойдешь с нами?
— Кто «мы»?
— Кто «мы»? — передразнила женщина и ткнула меня ладошкой в грудь. — Ну, я и парочка моих друзей!
— Значит, здесь у вас все-таки есть друзья?
— Ох ты прекрасный принц!.. Кстати, классный у тебя галстучек! — Она пощупала галстук, потом отпустила.
Ценительница галстуков была стройная блондинка лет двадцати пяти. Прядь волос спадала ей на глаза. У нее имелись вечерняя сумочка, красный кардиган, маленькое черное платье и маленький носик.
Выскочила еще одна леди, повыше, потемнее и покорпулентнее. В фиолетовых брюках с ремнем на бедрах и красной майке, гласившей «Детка-конфетка, ага!». Между майкой и брюками сверкала продетая в пупок сережка.
— Мы идем? Мы идем? — спрашивала она.
— Идем, идем, — отозвалась моя новая знакомая. — А где Келли?
— Там, с Филом. А это кто? — Незнакомка махнула горящей сигаретой в мою сторону.
— Не знаю. Ты кто?
— Джо.
— Дэйзи, это Джо. Джо, это Дэйзи, она женщина-танк и трахает все, что движется.
Обе захохотали, затем та, что в красном кардигане, подтолкнула меня к столу с вином, взяла две полные бутылки и потащила меня к двери.
— Дэйзи, идем! — крикнула она через плечо. Дэйзи, с Келли и Филом на буксире, присоединилась к нам. Келли была на высоких каблуках, бледная и неразговорчивая. Фил — высокий, темный и неулыбчивый. Я оглядывался по сторонам, хотел найти Кенни, но его не было видно. Ну и ладно. Все равно он бы не стал меня удерживать, коли уж мне предлагали кое-что поинтереснее. Вот я и решил выяснить, будет ли мне интересно.
— Как тебя зовут? — спросил я у женщины в кардигане.
— Присцилла.
— И что дальше, Присцилла?
— Поедем ко мне, потом поедем еще куда-нибудь, — сказала она и тут же перебила себя: — Молодец, Фил!
Фил словил такси. Присцилла взяла меня за руку, и мы все втиснулись в машину. Присцилла села в середину, усадив меня по одну сторону, ослабевшую Дэйзи — по другую. Напротив нас на откидном сиденье по-прежнему молчала Келли. На другом сиденье, наоборот, Фил заливался соловьем. Например, что кухонная утварь у Дэна Макмёрфи «ну фигня, просто, блин, совершенная фигня», а галерея «Фанданго» — это «просто жопа, ну самая настоящая жопа», а люди в ней «тупорылые, вообще ни хрена не понимают».
Дэйзи с Присциллой хихикали как оголтелые над каждым его словом.
Ехали мы, к счастью, недолго и в конце концов высадились на какой-то узкой улочке (где? в Холборне? Клеркенвелле? Блумсбери? Я не следил за дорогой). Присцилла отперла блестящую черную дверь и повела нас наверх по лестнице, покрытой красивым ковром. Квартира оказалась хорошо обставленной, но совершенно безликой. Фил ввалился в гостиную с таким видом, будто он тут хозяин (может, он и был тут хозяин).
