На родине – а все-таки в изгнанье,
Свободные – а все-таки рабы…
Довольствуемся скудным подаяньем
Привычной, узаконенной судьбы.
Пришла пора спросить себя: готов ли
Ты променять на творчество уют,
И против внутренней работорговли
Поднять незримый одинокий бунт?
И совести горчайшее лекарство
Недуг сомненья исцелит во мне…
Любовь, рукомесло или бунтарство
Со временем поднимутся в цене.
Когда я справлюсь с этой долгой болью,
Я простоту надежды обрету.
Но как пока темно в моем подполье,
И как борьба похожа на тщету!
Я вышла бы в леса, на волю, к свету,
Но нынче вырубаются леса.
Бензином и соляркой пахнет лето
И ядохимикатами – роса.
К друзьям ушла бы… Но у них все то же —
В оконной щели – нездоровый свет.
Я помолилась Богу бы… Но – Боже! —
В двадцатом веке даже Бога нет.
На бесконечный спор с самой собою
Себя я добровольно обреку.
Знакомство и с тюрьмою и с сумою
Нам на коротком выпало веку.
И потому шепчу я утром: «Здравствуй
Самой себе неведомая Русь!»
Когда окончится эпоха рабства,
Безвестно я на Родину вернусь.
