- Не боишься оставлять полудурка одного в пещере? - подначил Быйца. Сбежит еще.
- Не сбежит.
Горбун пожал плечами и - механическая игрушка с нескончаемым заводом побрел к ручью.
Фриний повернулся к Мыкуну, подвел его к дальнему углу пещерки и вынудил сесть там.
- Не сбежишь ведь? - спросил, зная, что ответ не получит.
Мыкун шумно, по-собачьи протяжно зевнул и закрыл глаза.
"Мне бы так, - с завистью подумал Фриний. - Хотя бы на час - закрыть глаза и ни о чем не беспокоиться. Но нельзя, пока нельзя. Они не сбежат, мои фишки, нет. Они просто перегрызут друг другу горло. Они уже готовы... а мне всего-то и нужно - ввести их в Лабиринт. Всего-то..." - Он не заметил, как закрыл глаза. Только на минутку, вот сейчас он встанет и...
- Дичь, - и Быйца (когда только успел вернуться?!) швырнул под ноги Фринию горную утку со свернутой набок шеей. - И вода, - он звякнул котелком и примостился у выхода. - А что, наш мальчик все еще ищет хворост?
- Уже нашел, - хмыкнул Иссканр. - Не хворост, но топливо. У тебя, старик, если ты говорил правду про нужники, ностальгию вызовет.
- Ты даже знаешь такое премудрое слово, как "ностальгия"? - с подкупающей искренностью удивился горбун.
- Ты - тоже? - парировал Иссканр.
- Тогда расскажете мне при случае, что оно означает, - вмешался Фриний, поднимаясь. - А теперь давайте устраиваться на ночлег. Топливо твое мы оставим на крайний случай, если похолодает. Все равно на нем утку жарить я не возьмусь; точнее, не возьмусь ее, жареную, потом есть. Так что ссыпай "орешки" в углу, пусть лежат.
- Другого не оказалось, - задиристо сообщил Иссканр.
- Придется поискать получше. Ощипайте кто-нибудь птицу, а я схожу прогуляюсь - может, увижу то, чего не заметил ты. Кстати, как там с погоней?
- Нет никакой погони. Да и откуда ей взяться?..
Фриний неопределенно мотнул головой, мол, мало ли: погоня, знаешь, такая штука, вот ее нет, а вот уже и в затылок дышит.
Он вынул из дорожного мешка и зажег - с помощью огнива, безо всякой магии - махонькую свечку. Вязкий мрак пещеры схлынул, заплясали на стенах химерные тени-дикари. Одна, продолговатая и гибкая, скользнула к выходу и канула во внешнюю тьму, не замеченная людьми.
- И очень прошу вас, не поубивайте здесь друг друга, пока меня не будет, хорошо?
Быйца только хмыкнул, позабавленный словами чародея. Иссканр хмуро кивнул и, не глядя на горбуна, занялся уткой.
Фриний отправился вверх по тропе, ничуть не беспокоясь за своих спутников. Хоть он и зажег свечку обычнейшим образом, но вот сама она была волшебной. Гореть могла долго и гармонизировала пространство вокруг себя.
"Теперь точно не поубивают", - а значит, можно, не отвлекаясь на посторонние мысли, заняться главным.
Разумеется, не хворостом (о нем Фриний позаботится на обратном пути). Вход в Лабиринт - вот что сейчас волновало чародея.
Их, входов, существовало несколько, и к каждому просто так было не добраться. Дело даже не в том, что расположены они в самом недоступном месте Сломанного Хребта. Словцо "недоступное", как правило, используют лентяи и неумехи, а при желании в почти в любое из этих "недоступных" можно попасть. Если найдешь - и вот здесь уже возникали определенные сложности.
В принципе, узнать о приблизительном местонахождении каждого из входов не составляло труда. Горцы, сколь бы ни были мужественно-молчаливы, поддерживая сложившийся в народе образ суровых отшельников, в конце концов уставали хмурить брови и поджимать губы. Разговорившись, они охотно делились легендами местного разлива (под бульканье местного же вина). Кое-кто даже вызывался проводить "глюпых пютников" туда, где видели такой вход в Лабиринт в последний раз.
Как правило, никакого входа там не обнаруживалось. Проводник разводил руками, мол, я же предупреждал, и отказывался брать деньги, оскорблялся, если настаивали. Вел вас обратно в селение, и снова - вино, шашлык, легенды, легенды, легенды, чтоб их!..
Фриний знал это не понаслышке - не так давно он пытался уже отыскать вход в Лабиринт. Не впечатленные посохом и остальными чародейскими атрибутами, горы, как и прочим соискателям, скрутили ему острогранный кукиш из присыпанных снегом вершин. Фриний тогда ничего другого, признаться, не ожидал - и с чистой совестью отступил.
