Подойдя ближе, они были удивлены, увидев нас. Шива представил нас своей жене и сказал, что они решили перебраться из Америки в Европу и приехали в Лондон, чтобы подыскать себе для покупки дом.
Я посмотрел на руки Шивы. Они были спрятаны в черных перчатках с металлической отделкой.
Пока Мишель что-то говорила ребенку, я сказал Шиве, что могу помочь ему в проблемах с женой. Он ответил, что знает про мои достижения в психоанализе, но лечить Мишель не хочет. Привык к ее холодности и боится каких-нибудь перемен… Он замолчал и уставился вниз на реку, затем обернулся и, показывая на идущего вдалеке человека, сказал:
– Мао.
Человек подходил ближе, и я тоже узнал в нем своего среднего брата.
Мао поздоровался с отцом, затем с Шивой, а уж в конце, по старшинству, со мной. В руке он держал папку, на которой было написано: «Бог и космос».
– Статья, – пояснил он. Мы кивнули.
– Заказ лондонского издательства.
– Дало в том, – сказал, как-то грустно улыбаясь, отец, – он еще совсем маленький… Ему нужно есть по часам… Мы всего на час вышли…
Иосиф опустил маленького Джайлза на землю, отчего тот захныкал и потянул ручки к отцу.
– Пойдем мы, пожалуй, – сказал он на прощание и медленно побрел, таща за собой своего младшего сына.
– Нам тоже пора, – сказал Шива. – У нас через пятнадцать минут встреча с маклером.
Он обнял Мишель за талию и повел ее вслед за отцом.
Мао ушел, ничего не сказав, лишь кивнул на прощание головой.
Я остался на мосту один и подумал, что, может, и не удастся нам встретиться вот так вот – всем…
Еще с час я бесцельно болтался по городу, пока не наткнулся на какой-то крохотный музей. Я зашел в него и огляделся. Навстречу мне вышел служитель и извиняющимся голосом сказал, что экспозиция еще не готова, что откроется она только через два дня. Я достал из кармана несколько фунтов, протянул ему и попросил, чтобы он меня пустил.
– Я больше люблю смотреть, как собирают экспонаты.
Пряча деньги в карман, служитель объяснил, что это будет выставка колющего и режущего оружия XV – XIX веков, и если я хочу, он может быть моим экскурсоводом.
– Спасибо, – отказался я. – Я сам.
Выставка была совсем небольшой. Дюжина мечей, десяток сабель, пики татарские, арбалеты английские, щиты и французская гильотина. Я подошел к ней. Она была еще не собрана, лишь остро отточенный нож был подвешен. Желоб для головы еще не был смонтирован и стоял в стороне. Вверху основания, на порыжелом дереве были написаны какие-то слова. Я подошел поближе и попытался прочесть их.
Половина слов была замазана то ли смолой, то ли еще чем-то, и я попытался покарябать их ногтем. Неожиданно что-то щелкнуло, я увидел, как огромный сверкающий нож пришел в движение и со свистом обрушился вниз… От боли я потерял сознание и пришел в себя лишь в машине «скорой помощи».
– Что со мною? – спросил я.
– Вы были очень неосторожны, – ответил врач. – У вас травма…
– Какая?
– Не волнуйтесь…
– Какая травма?!
– Гильотина отрубила вам на ногах все пальцы.
– Что, все?
– Все, – подтвердил врач.
Мгновение я обдумывал услышанное, а потом захохотал во весь голос.
– Не волнуйтесь, – сказал испуганный врач. – Мы постараемся вам их пришить.
– Ни в коем случае! – заорал я. – Не смейте мне их пришивать!.. Я запрещаю это делать!.. Дайте мне бумагу, и я напишу на ней отречение от своих пальцев!
После этого я вновь потерял сознание и пришел в себя, когда меня везли по больничным коридорам. В одной из палат с номером «9» я увидел Керолайн. Она лежала под капельницей, но с открытыми глазами. Я хотел было выкрикнуть ей приветствие, но сил не хватило.
Меня привезли в операционную, в которой я вынужден был следить за тем, чтобы сознание не покидало меня, и все время приговаривал:
– Не нужно пришивать мне пальцы!.. Не нужно… Положите их в холодильник, а завтра я их заберу… Слышите?!.
Наутро я очнулся в больничной палате. Болела после наркоза голова. Первым делом я нажал кнопку вызова медсестры.
– Скажите, мне пришили пальцы?
– Нет. – ответила она. – Вы же просили этого не делать.
– Отлично!.. Но вы их сохранили?
– Да. Они в холодильнике.
– Принесите их мне.
