— Садись, — указала я Ольге на мягкое кожаное кресло.
Я включила верхний свет, потом лампы возле трельяжа. Яркий свет залил комнату.
— Привезла? — спросила я.
Она молча кивнула. Щелкнула кнопками и достала из баульчика небольшой овальный футляр, обтянутый слегка потершимся атласом небесно-голубого цвета. Протянула его мне. Я щелкнула замочком и осторожно открыла футляр.
На темном бархате ослепительно засияла Ольгина фамильная драгоценность: платиновые с золотом ажурные серьги с бриллиантами. Я даже зажмурилась — такой сноп разноцветных искр сыпанул мне в глаза. Потрясающая вещь! В каждой бриллиант на полтора карата, чистейшей воды, с подвесками. И подвески тоже усыпаны бриллиантовой пылью, мелкими бриллиантами. А какая тончайшая работа!.. И главное, не сегодняшнее штампованное барахло. Я ведь с детства, когда мы еще учились с Ольгой в одной школе, знала историю этих серег, сделанных по заказу какого-то Ольгиного предка для своей жены знаменитым русским ювелиром почти полтора века тому назад.
— Да-а, — восхищенно протянула я. — Умели же делать в старину, негодники…
Ольга молча вытащила из пачки сигарету. Я щелкнула «ронсоном», дала ей прикурить.
— Спасибо, Ленок, — сказала она тихо, глядя на серьги.
— Ты что, передумала продавать? — забеспокоилась я. — Жалко стало? Так ты чего — сказала бы, и дело с концом. Я ведь не настаиваю…
— Да нет, не передумала. Я ведь сама тебе предложила.
— Сама, — согласилась я, вынимая серьги из футляра.
Я выдернула из ушей свое похабное американское золото и быстро надела Ольгины серьги. Повертела головой сразу перед тремя зеркалами. Серьги тускло переливались на фоне моих длинных золотистых волос.
— Да. Вот это я понимаю. Хай-класс, — констатировала я с удовольствием и повернулась к Ольге. — Ну, как?
— Здорово. Тебе очень идет. — Тон ее голоса был искренен, я это мгновенно отметила.
— Брюлики любой лахудре к лицу, — пробормотала я, придвигаясь ближе к зеркалу.
Впрочем, я и сама видела, что идет.
— Эх, сколько лет я пыталась выцыганить у тебя эти побрякушки, — засмеялась я. — Ура! Сбылась мечта идиота!
Я открыла сумочку. Перевернула ее и высыпала на столик тонкие пачки стодолларовых купюр, перетянутых красными тонкими резинками.
— Двадцать тысяч, как и договаривались. Отработала я их, подружка от и до: Оразик вчера выдал. После незапланированного траха, — улыбнулась я. — В каждой пачке по тысяче баксов. Пересчитай, Ольгуша.
Она даже не притронулась к деньгам. Она внимательно смотрела на меня.
— Ты чего, Ольгуша? — удивилась я. — Ты чего на меня так смотришь, милая? Что-то случилось? Что-то не так?.. Ты все же передумала продавать?
— Ленок, у меня есть к тебе предложение, — наконец сказала она. — Деловое.
— Какое-какое?
Она меня не просто удивила — а даже слегка заинтриговала. Ведь Ольга всегда была в стороне от того, что нынче все, кому не лень называют бизнесом. А ведь это слово — считай, синоним слову «криминал».
— Деловое предложение, — повторила она твердо.
— Ну-ну, — я вытащила из ушей серьги, стала укладывать их в футляр. — Ты — и деловое предложение?.. Это что-то новенькое в нашей с тобой старинной дружбе.
— Да.
— Тогда уж выкладывай, какое, подружка, — пожала я плечами. — Не стесняйся.
— Я отдам тебе серьги не за двадцать, а за восемнадцать, если ты сведешь меня со Славиком.
У меня невольно отвалилась челюсть:
— Что-о-о?..
— Да. Со Славиком, — повторила она негромко.
Я, чтобы придти в себя от этих ее слов, продолжала медленно укладывать серьги в футляр. Потом также медленно я достала из серебряного портсигара сигарету. Прикурила и только потом искоса посмотрела на свою подружку.
Славик ведь и был именно тем человеком, кому принадлежала вторая доля в этом ночном клубе. Причем большая. И еще я со стопроцентной уверенностью знала, что в этой жизни мой безобидный на вид пухлый и улыбчивый убийца Ораз по-настоящему боится одного-единственного человека — это Славика. Станислава Андреича Калеша. Если это его настоящая фамилия — в чем я совсем не уверена.
Я знаю, что говорю, потому что однажды стала случайным свидетелем (слава Богу, что и незамеченным) весьма-весьма серьезного разговора между ними один на один в нашем ночном клубе. О чем был разговор, я не знаю и знать не хочу, но только вот тогда мой бесстрашный Оразик стоял перед Славиком на коленях и плакал. От страха и унижения.
