Ардуин Венель-младший вздохнул. Если верить только что прочитанному, ничто не служило доказательством тому, что Эванжелина Какет убила Мюриетту Лафуа. Впрочем, доказательства обратного также отсутствовали. По примеру помощника бальи он сомневался, что толстая слабоумная девица, неспособная на какую-либо злость, могла совершить такое зверское убийство. Он совершенно четко вспомнил ее последнюю фразу, единственную, которую она произнесла за весь процесс, когда ее уже вывели из тюрьмы, как раз перед тем, как он, мэтр Правосудие Мортаня, связал ей за спиной руки, чтобы вести к яме, вырытой для того, чтобы она была там похоронена заживо.
– Почему вы попросили этот топорик? Зачем принесли его обратно в дом? Вы сказали, что он нужен вам, чтобы прикончить карпов.
Эванжелина Какет, озадаченная его быстрыми вопросами, нахмурила брови, быстро кивнула, а затем заговорила с глупой улыбкой. Не понимая, о чем ее спрашивают, прицепившись к единственному слову, которое воскрешало в памяти что-то знакомое – «карпы», – она забормотала, с трудом ворочая языком и пуская слюни:
– Клянусь вам… я не сделала ничего плохого карпам… милым карпам… но что же делать, раз их надо кушать… я их убила, зато они теперь не кричат… я никому не сделала плохого… нет-нет… никому-никому… милые карпы…
Он также прочел показания вдовца, вроде бы безутешного, но подозрительно быстро снова связавшего себя узами брака. Гарен Лафуа – чиновник, разбивающий соляные брикеты, что подтверждается служанкой, состоявшей с ним в близких отношениях, еще когда он не был вдовцом, – некой Маделиной Фроментен.
Из дома ничего не было похищено, даже драгоценностей хозяйки, а ведь среди них было несколько очаровательных колечек, которые можно было легко обратить в деньги. Оказались на месте и другие ценные вещи, даже несколько денье, которые Мюриетта Лафуа хранила в комнате, чтобы рассчитаться, когда придет повозка с товарами, или заплатить человеку, нанятому на тяжелую работу.
Судья на это высказал предположение, что какой-нибудь бродяга, застигнутый во время мелкой кражи, просто не успел сообразить, где что лежит.
* * *
Ардуин Венель-младший перешел к последней тетради, где были собраны различные свидетельства, обеспечившие смертный приговор Эванжелине Какет, четырнадцати лет от роду[84].
Молодая служанка Адель Сарпен заявила под присягой, что Эванжелина ненавидела Мюриетту Лафуа. Она свидетельствовала, что много раз слышала, как та жалуется на свою хозяйку, которая будто бы завалила ее тяжелой работой и скупится кормить как следует. Она даже вспоминала, что как-то застала Эванжелину за яростной рубкой кровяной колбасы большим ножом, и при этом та якобы восклицала: «Вот тебе, ослица!» Когда же она спросила, с кем Эванжелина так яростно расправляется, та будто бы ответила: «С этой старой каргой Лафуа».
Далее четким почерком было дописано:
«Подобно двум остальным служанкам, Адель Сарпен не последовала со своим хозяином, когда тот переехал в Ножан-ле-Ротру после своей вторичной женитьбы. Напротив, она вышла замуж за сына богатого маркитанта, некоего Луи Ботетта, что позволяет высказать предположение об имевшемся у нее приданом. Эта семейная пара сейчас живет в Брюнелле».
Ниже торопливым небрежным почерком было приписано: «Чернорабочий Элуа Талон, бывший солдат, поклялся на четырех Евангелиях, положив на них руку, что в момент убийства сопровождал хозяина, который объезжал свои владения. Выехав на рассвете, они вернулись только поздним вечером и застали в доме весь этот ужас». На полях добавлено, без сомнения, рукой заместителя бальи: «Элуа Талон поселился в Сент-Пьер-ла-Брюер вскоре после окончания процесса. Он сделался колбасником. Причем мясную лавку купил еще до переезда. На какие средства?»
Далее продолжались записи со слов свидетелей. Альфонс Фортен, слуга, клятвенно заверял, что слабоумная Эванжелина в утро убийства зашла к нему и попросила на время топорик под тем предлогом, что ей нужно отрубить головы карпам. Он взял с нее обещание как можно быстрее принести его назад, а потом забыл об этом. Арно де Тизан снова вносит уточнение своим прекрасным угловатым почерком: «Фортен выкупил в Дансе ферму средней руки, почти сразу после убийства Мюриетты Лафуа. И опять – на какие деньги?»
