Лес у города Беллем, сентябрь 1305 года
Арно де Тизан заранее спешился и устроился под деревом в нетерпеливом ожидании. Ему было запрещено обмениваться посланиями или воспользоваться для этого чьими-то услугами. Тем не менее он согласился на эту встречу, не сомневаясь, что она станет первой из длинной череды подобных.
Столько лет он бродил в мирах, полных полуправды, уловок, компромиссов с жалкой добродетелью; короче говоря, так называемых политических хитростей, единственной скрытой движущей силой которых было угодить горстке людей в ущерб всем остальным… Не это ли всегда окружало его? Не в этом ли он всегда будет пребывать? Чего ради смущаться этим, если ничего не можешь изменить? С его стороны это не было малодушием, а скорее некоей разновидностью цинизма, который де Тизан специально развил в себе, чтобы защищаться от крушения иллюзий, загасить порывы гнева на мир, который повернулся против него.
Безусловно, он был человеком порядочным и вовсе нелишенным рассудительности, так как считал делом чести не проявлять слепое упрямство, а сохранять проницательность и ясность ума. Тизан всегда старался достойно вести себя в ситуациях, которые не имели касательства к его судебным обязанностям или его авторитету, и тем более в делах вроде того, в которое он был сейчас замешан.
Легкий шелест, раздавшийся неподалеку, оторвал его от унылых дум. Де Тизан встал на ноги и церемонно поприветствовал всадника, который спрыгнул со своего коня.
– Мессир старший бальи шпаги.
Аделин д’Эстревер в ответ вежливо кивнул. Как и всякий раз во время их редких встреч, Арно де Тизан ощутил какое-то неясное недомогание. Непреклонность, которая ясно читалась на лице его собеседника, напоминающем лезвие ножа, в светлых, почти белых глазах старшего бальи, вовсе не располагала ни к сердечности, ни к доверию. Тизан подумал, что он почти ничего не знает об этом человеке, достаточно могущественном, чтобы в один прекрасный день сместить его, будто прислужника в своем доме. Мир д’Эстревера ограничивался службой королю – своему единственному господину. Господину, который, без сомнения, знал только то, о чем ему докладывали господин Гийом де Ногарэ, самый влиятельный советник сюзерена, или монсеньор де Валуа.
– В чем дело, Тизан?
– Моя миссия вовсе не легка, мессир, – начал было помощник бальи, но его прервали тоном, не допускающим возражений:
– Так что вам от меня нужно?
– Истины. Полагаю, что уже нашел… невольного статиста, который поможет мне все же добиться правды.
– Сколько он хочет? Деньги сейчас не имеют значения.
– К моему великому сожалению, это достаточно богатый человек, и его невозможно купить – во всяком случае, за деньги, как бы велика ни была сумма вознаграждения.
– Сумасшедший! Только всяких чудаков нам не хватало… И что же ему надо?
– Правды.
Аделин д’Эстревер уставился на собеседника, как будто тот сказал какую-то невероятную глупость.
– Правды? Как она, однако, привлекательна! – произнес он голосом, полным иронии. – Он что, только ею и живет? Чистотою истины, которую воспевает и воспевает? И о чем он хочет правды?
– О делах, помещенных в архив. Он требует записи со старых процессов, чтобы что-то по ним выяснить.
– Там речь идет о… важных персонах?
– Насколько я понимаю, нет.
– А, другие! – заметил мессир д’Эстревер презрительным тоном. – Дайте вы ему эту бутылочку с соской, чтобы не плакал. Это нам ничего не будет стоить.
– И вы хотите сделать меня взломщиком печатей, мессир, – подвел итог де Тизан.
– Ничто не дается нам без труда, мой друг, – произнес старший бальи шпаги, давая понять нетерпеливым жестом, что возражения тут бесполезны. – И кто же этот ваш любитель истины? – насмешливо поинтересовался он.
– Мессир Правосудие Мортаня.
– Боже праведный! Ваш палач! Надеюсь, речь не идет о тупой скотине, у которого мозгов не больше, чем у курицы… Нам нужно продвигаться вперед с большой осторожностью. Не забывайте, кому мы служим…
– Монсеньору Карлу де Валуа, – закончил фразу Арно де Тизан.
