Опустившаяся перед ней на колени мадам Лаваль взглянула вверх и улыбнулась одобрительно.
— Вы само совершенство, леди Фитцуоринг. Мне доставит огромное удовольствие сшить для вас наряды, одеть такое великолепное тело и подчеркнуть его достоинства — вот моя цель. Ваше тело прекрасно — полная в меру грудь, тонкая талия и бедра — о, mon Dieu! — И она повернулась к Стивену: — Вы счастливец, лорд Фитцуоринг!
Она видела, как лорд пожирал глазами жену, скользя взглядом по ее атласной коже, светившейся при ярком свете примерочной. А у Стивена во рту пересохло и перехватило дыхание от вида полуобнаженной Дельфины, оказавшейся так близко впервые после его приезда. Изголодавшийся по ее ласкам, он смотрел на созревшие прелести жены, расцветшие с первым материнством, и с трудом сдерживался, чтобы не дотронуться до них.
— Абсолютно с вами согласен, мадам, — сдавленным голосом отозвался он не сразу.
Дельфине вдруг стало так стыдно оттого, как они беззастенчиво и откровенно обсуждали особенности ее строения, что она даже прикрыла глаза. Мадам вновь опустила голову, занимаясь своей работой, приятная улыбка не сходила с ее губ. О, она прекрасно заметила этот взгляд лорда, мадам часто видела подобные сценки в своей примерочной. Он был полон нетерпения поскорее увезти жену домой, уложить в постель и там доказать ей свою любовь самым пылким образом. В этом мадам была уверена.
— Вы льстите мне, мадам Лаваль, я никогда не видела в себе ничего выдающегося, — выговорила наконец Дельфина и обрадовалась, что ее голос не дрожит. — У меня четыре старших сестры, которые гораздо красивее меня.
— Тогда присылайте их ко мне, я смогу им угодить, — засмеялась мадам Лаваль, поднимаясь с пола. — Я сейчас покажу вам несколько фасонов на выбор, а вы можете пока надеть ваше платье. — Она взглянула на лорда, и в ее глазах мелькнул огонек. — Уверена, что ваш муж поможет вам справиться с застежкой. — Она вышла.
Стивен поднялся, и, когда стал застегивать маленькие пуговицы на спине, ей показалось, что его пальцы обжигают ее обнаженную кожу. Она проклинала свою нервозность и чувствительность. Когда он закончил и отступил, она вздохнула с облегчением. Но это было еще не все. Потому что почувствовала, как его горячие губы прижались к ее шее.
— Это было незабываемое впечатление, любовь моя, — тихонько пробормотал он над ее ухом, — никогда еще не испытывал подобных приятных ощущений при виде раздетой дамы.
На мгновение их глаза встретились в зеркале, и если его улыбка была полна обожания, то ее — неуверенности. Но, поддаваясь влиянию такого открытого восхищения, она не могла не откликнуться, сердце забилось учащенно, она покраснела и склонила голову, пряча смущение, и наклонилась, делая вид, что поправляет юбку.
Ее нервозность не ускользнула от него. Он рассмеялся негромко, увидев, что при этом маневре ее округлости чуть не выскочили из лифа платья.
— В чем дело, Дельфина? Я только застегнул твое платье.
Она выпрямилась и подтянула край лифа вверх, пытаясь прикрыть грудь, но попытка была напрасной.
— Не волнуйся, моя дорогая. Мы здесь одни, но ведем себя пристойно. Тебе абсолютно не о чем волноваться.
— Прошу тебя, перестань, Стивен. Мадам Лаваль все слышит.
И как бы в подтверждение тут же появилась мадам Лаваль, она принесла рисунки отобранных фасонов. Дельфина оценила выбор модистки, сказав, что они прекрасно подобраны и вполне соответствуют ее вкусу. Но Стивен проявил живой интерес, сознанием дела рассматривая рисунки, некоторые забраковал, другие одобрил. Потом были выбраны ткани, цвета, оттенки. Она была поражена неожиданно открывшимися талантами мужа. Наконец все фасоны были обговорены и одобрены, к каждому рисунку прикреплен кусочек ткани — шелка, атласа, шерсти, бархата. Одно платье полностью выбрал Стивен — для первого бала: глубокого темно-красного цвета, который так шел к рыжевато-каштановым волосам Дельфины. Оно было образцом элегантности — простота покроя прекрасно сочеталась с богатой, дорогой тканью.
Она была в ужасе, прикинув, в какую колоссальную сумму выльется весь гардероб.
