— А это имеет значение?
— Разумеется. Ты только что вернулся домой. И я пойму правильно, если ты станешь возражать против моего отъезда. — И, увидев, как он сдвинул брови, спросила: — Так ты правда не против?
— Нет, Дельфина, я нисколько не возражаю. Вполне естественно, что твои родители хотят повидаться с тобой и увидеть внучку. И наверное, тебе хочется сменить обстановку, ведь ты так долго жила, никуда не выезжая. Ты много работала, стоит немного развлечься. Я тебе говорил, что у меня есть дела в Лондоне, поэтому я буду тебя сопровождать.
Она не нашлась сразу с ответом.
— Но я никак не ожидала…
— Что я захочу поехать с вами? — Он улыбнулся. — Но это так естественно, сопровождать свою жену. У меня не было шансов раньше, зато теперь предоставляется прекрасная возможность. Мы с тобой обязательно посетим пару балов, покажем достопримечательности Лоуэнне, хотя она еще мала для экскурсий. Потом я хочу сам повести тебя по магазинам. Купишь себе новые платья, украшения — все, что захочешь.
Ее рассмешил такой неожиданный энтузиазм.
— По магазинам… — повторила она, как будто не веря своим ушам.
— Конечно. Мужчина заслужит прощение, подарив жене красивые вещи, драгоценности.
Он ждал взрыва и приготовился выслушать в свой адрес неприятные вещи.
Но она снова рассмеялась:
— Ты хочешь подкупить меня? Если появилось желание швырять деньги и осчастливить лондонских ювелиров — твое дело. Но не жди, что я сразу это надену. К тому же у меня и так всего достаточно.
— А! Но не я их выбирал. Как и твой гардероб.
Она взглянула с шутливым негодованием:
— Тебе не нравится мой вкус?
— Нет, у тебя прекрасный тонкий вкус, но ты практична и выбираешь в основном цвета коричневые и серые. Это потому, что ты слишком много времени проводила среди бедных и отказывала себе в нарядах, удовлетворяясь малым. Но мне кажется, пришло время немного тебя побаловать и развлечь.
— Я могла иметь все, что хотела. Но мне не нравится выставлять напоказ драгоценности, чтобы подчеркнуть свое положение и богатство. Это меня не волнует.
— И тем не менее я настаиваю.
— Очень хорошо, если хочешь транжирить, кто я такая, чтобы останавливать тебя?
— Я хочу, чтобы все видели, какая ты красивая.
— Я никогда не придаю значения мнению посторонних.
— Охотно верю. — Он улыбнулся так нежно, что ее сердце подпрыгнуло и замерло. — Ты — необычная женщина.
— Надеюсь.
— И я всегда восхищаюсь неординарными и независимыми людьми. Я сразу понял твой необыкновенный шарм, при первой же нашей встрече. Наверное, поэтому не смог тебя отпустить.
Она слегка покраснела.
— Уверена, ты не станешь скучать в Лондоне, тебе наверняка знакомы все клубы и игральные залы.
Он усмехнулся:
— Не отрицаю, я бывал в таких местах раньше и знаю большинство лондонских игровых клубов, аристократических и не очень. Скажи, что ты собиралась делать в Лондоне?
— Я хотела пожить в родительском доме. Не беспокойся, я не стану вмешиваться в твои дела.
— Нет, наоборот, я собираюсь посвятить как можно больше времени и тебе и Лоуэнне. Пошлю Оакли вперед, чтобы он подыскал и снял нам подходящий дом в том районе. Тогда ты сможешь посещать родителей когда захочешь, но у нас будет свой дом. Что скажешь?
— Даже не знаю. Роуз, Ферн и мама хотели, чтобы мы побыли все вместе.
Он подумал немного, потом вздохнул с сожалением.
— Вынужден буду ее разочаровать. Я слишком хорошо помню, как твой отец принимал меня, жить с ним в одном доме мне будет не по душе… Я не забыл его желания поскорее избавиться от согрешившей дочери и угрозы придать огласке наши отношения. Поэтому не собираюсь притворяться, что еще не готов играть в счастливое семейство. Так что эту идею придется забыть.
Стивен сказал это спокойно, но стало ясно, что он не собирается уступать. В воздухе запахло грозой, он ждал от нее взрыва неповиновения.
Она сдержанно отозвалась:
— Ты можешь жить в арендованном доме, а мы с Лоуэнной будем жить с родителями.
Она всегда привыкла решать сама и раньше, когда жила с родителями, и те два года, что оставалась в Тамаре и могла распоряжаться своей жизнью как ей заблагорассудится, не спрашивая ни у кого совета и разрешения, как поступать. И теперь была возмущена его тоном и отношением, не могла смириться с тем, что ей станут приказывать.
