– Ты его видишь? – спросила Наоми. – Вот сейчас видишь?
Джим кивнул. Они плавали в опустевшей лаборатории – той, где недавно был пристегнут для неудавшегося погружения Амос. Служба безопасности «Сокола» из изоляционной камеры доставила Джима прямо сюда, а Элви вызвала Наоми. Сейчас он придерживался за скобу. Лицо было потным и стянутым, как при болезни или с перепоя, но спокойным. И еще что-то в нем было – наверное, усмешка.
– Для меня он прямо между тобой и Элви, – ответил Джим. – Чуть ближе к Элви.
– Наверняка это не тот Миллер, – сказала Элви. – Должно быть, это что-то другое. Джим хихикнул.
– Что? – ощетинилась Элви.
– Извини. Это он шуточку отпустил. Послушайте, в любом традиционном понимании тот Миллер, которого я знал, погиб при падении Эроса на Венеру. Протомолекула сохранила и кооптировала схему его мозга, так что, когда ей нужен инструмент для поиска какой-то пропажи, он уже в ящике с инструментами. Той версии Миллера нужно было в места, куда без корабля не доберешься, а куда летит корабль, решал я, вот она и использовала меня. Манипулировала моим мозгом, заставляя его видеть и взаимодействовать с набором сигналов, созданных на основе Миллера. От тех манипуляций сохранились каналы. Стоило мне ввести протомолекулу, и они восстановились. – Он искоса, с легкой улыбкой на губах взглянул на Наоми. – Я вот сейчас вспомнил. Алекс толкует, что, если инструментом долго пользуются, он обретает душу. Это так, к слову. Забудь.
– Раньше ты его в присутствии других людей не видел, – напомнила Элви.
– Верно, – согласился Джим. – Здесь отношения нового типа.
Чуть помедлив, он рассмеялся. Чему, Наоми не поняла. Разве что опять Миллер. Ее ужалила ревность, и ничего она не могла с ней поделать.
– А эта версия Миллера сумеет открыть станцию, как открывала прежняя?
Джим вроде бы послушал немного и пожал плечами.
– Не знаю. И он не знает. Ситуация тоже изменилась. Не узнаем, пока не попробуем.
– Я хотела бы провести несколько анализов, – скорее самой себе, нежели им сказала Элви. – По меньшей мере скан мозговой активности. И, если будет время, полный анализ метаболизма.
– Не думаю, что у нас много времени, – ответил Джим.
– А задний ход дать можно? – спросила Наоми. – Можно ее как-то из него извлечь?
– Вернуть яичницу в яйцо трудновато, – заметила Элви. – Но, вероятно, найдется способ его стабилизировать. Или почти стабилизировать.
Джим пожал плечами.
– Неплохо бы дать нам больше времени, но только если это даст больше, чем займет. Не знаю, понятно ли выражаюсь. Счетчики уже сейчас крутятся.
– Я думаю о спасении твоей жизни, – сказала Элви.
– Понимаю и ценю. Но эта проблема на потом. Если не исправить остального, она потеряет значение. Останетесь ли вы той личностью, которой хочется меня починить? Это много значит.
Они помолчали. Наоми вглядывалась в пространство между собой и Элви, словно могла там что-то увидеть. Не увидела, зато Элви обернулась, будто взгляд предназначался ей. Наоми сообразила, что оба ждут ее решения. Джим ей улыбнулся, и от этого Наоми захотелось дать ему по морде. «Какого хрена я в это ввязалась?»
– Соберите все возможные данные и стабилизируйте его, – сказала она. – Надо будет подготовить Терезу.
– И Танаку? – спросила Элви.
Наоми замялась. Танака ей не нравилась, не внушала доверия, но сейчас их связали общие интересы – и было бы мелочно открывать еще один фронт в их личной войне.
– И Танаку.
– Хорошо, – кивнула Элви. – Я соберу медиков.
Она подтянулась к выходу из лаборатории и закрыла за собой дверь. Только услышав щелчок, Наоми догадалась, что она хочет дать им минуту наедине. Джим прятал глаза, как будто стеснялся. Он похудел, постарел, сносился с тех времен, когда они встретились на «Кентербери», но памятная ей открытость никуда не делась. И уязвимость. Чуть ли не врожденная вера, что, если действовать от чистого сердца, все уладится.
