Джим не мог уснуть. Лежал в амортизаторе, прижатый к гелевому матрасу ласковой третью g, и усилием воли призывал мир и покой, а они все не приходили. Наоми свернулась рядом, спиной к нему. В прежние времена они спали в полной темноте, но то до Лаконии. Теперь он приглушал свет – оставлял меньше одной свечи. И этого хватало, чтобы, проснувшись от кошмара, уцепиться за знакомую обстановку каюты. Сейчас дурные сны его не мучили. Он просто не спал.
Наоми забормотала во сне, шевельнулась и затихла. За много лет он выучил: значит, уходит в глубину сна. Еще через несколько минут она дернется, словно подхватываясь в падении, а потом захрапит.
Об этой жизни он мечтал в заключении. Думал, что никогда уже не будет мучиться легкой бессонницей, пока рядом храпит любимая. Мироздание, возвратив ему то, на что он перестал надеяться, внушало Джиму глубокую благодарность – когда не пугало до смерти. Все это такое маленькое, такое драгоценное, такое хрупкое.
Они оба смертны. Одно он знал наверняка – это не навсегда. Настанет день, когда они с Наоми последний раз пообедают вместе. Одна из бессонных ночей будет для него последней. Он в последний раз услышит гудение «Роси». Может, он будет понимать, что это в последний раз, а может, это станет ясно только задним числом, или все кончится так быстро, что он даже не успеет заметить красоты уходящих от него мгновений.
Наоми вздрогнула, затихла и начала тихонько похрапывать. Джим улыбнулся сквозь усталость и стал считать ее вздохи; выждал до двухсот, давая ей время покрепче уснуть, а потом подтянулся из койки и в полутьме оделся. Он открывал дверь в коридор, когда Наоми перевернулась и взглянула на него. Глаза открыла, но не проснулась.
– Все хорошо, – сказал он, – спи дальше.
Она улыбнулась. Красивая она, когда улыбается. Она всегда красивая. Джим закрыл дверь.
Они прошли три четверти расстояния до «Сокола» и приступили к торможению. Элви прислала сообщение: разрешала пристыковаться, обещала проследить, чтобы не было проблем с охраной, поздравляла с прибытием… Сообщение выглядело слишком нормальным для нынешней ситуации. Наоми в ответ передала их полетный план и теперь ожидала координат точки рандеву. Джим изумлялся нелепости этого радиообмена: ведут себя, будто кто-то собрался к кому-то заскочить пообедать, а на самом-то деле их заговор граничит с государственной изменой. Впрочем, «Дерехо» не последовал за ними через врата, а спрятать корабль здесь было буквально негде. Когда-то в системе Адро могла существовать жизнь. Теперь здесь остались звезда, зеленый алмаз размером с газовый гигант, «Сокол» и «Росинант».
Добравшись до лифта, Джим медленно проехался через затихший корабль к рубке. Алекс стоял у амортизатора с грушей в руке, а на экране перед ним сияли врата. Они уже остались далеко позади; выйдя из корабля, Джим не сумел бы отличить их от миллиардов звезд.
Но телескопы видели излучаемые ими вихри энергии. – Привет, – сказал он.
Алекс покосился через плечо:
– Ты что поднялся?
– Не спится. Подумал, не сменить ли тебя на вахте.
– Да я ничего, – отказался Алекс. – Приспособился.
Сейчас для меня немного за полдень. Пива хочешь?
– Пиво в полдень?
– Ну, не утро же, – оправдался Алекс и вытащил из амортизатора еще одну грушу.
Джим взял ее, вскрыл и сделал большой глоток.
– Никогда не понимал людей, которым нравится пиво в невесомости, – заметил Алекс. – Это же не выпивка, а пена с легким привкусом спиртного.
– Не спорю. – Джим кивнул на экран. – Что там?
– Ничего нового, только… – Алекс указал на светящееся кольцо. – Не знаю. Все засматриваюсь на него и гадаю, что за чертовщина.
– Ну, нас она не прикончила. Уже неплохо.
– Определенно, могло быть хуже. А все-таки… Думаешь, будто что-то знаешь, да? А потом оказывается, что ты к этому просто привык. Это что-то срабатывает определенным образом раз, другой – и ты уже поверил, что оно для того и существует. А потом оказывается, что совсем не для того.
– Используем микроволновку как лампу, потому что в ней есть подсветка, – согласился Джим. Он уже забыл, где подслушал это сравнение.
