Чего только не придет в голову, когда на душе неспокойно!
Гриша посмотрел на светящийся циферблат часов — половина девятого. Дальше ждать, пожалуй, не было смысла. Он встал, засунул в карман пиджака сложенную вчетверо газету и направился к выходу.
— Товарищ Семушкин!
Иванов вышел из боковой аллеи. На нем были светлые шерстяные брюки, спортивная рубашка с короткими рукавами; в руке он держал сверток.
— Здравствуйте. Извините, что заставил ждать. Задержали на работе, — быстро проговорил он, пожимая Теплову руку. — Как здоровье, как доехали?
— Спасибо. На здоровье не жалуюсь. Доехал хорошо.
Иванов помялся:
— Может, лучше прогуляться?
— Я не против.
Гриша молчал. Иванов тоже молчал. «Осторожен, дьявол», — подумал старший лейтенант.
Они миновали фонтан. С этой стороны сквер был освещен похуже. Иванов, несмотря на полноту, легко перепрыгнул через канаву.
— Семена привезли? — спросил он неожиданно.
«Семена»? Гриша догадался, вынул из внутреннего кармана маленький, перевязанный крест-накрест шпагатом сверток, протянул собеседнику. Тот взял его торопливо, почти выхватил, повел по кустам настороженным взглядом. Зная, что в свертке деньги, Гриша сказал:
— Предупредили — тратить разумно. Это с процента.
— Знаю, знаю, — отмахнулся Иванов.
Вышли к автобусной остановке. Теплов задержался в аллее, прикурил сигарету.
— Уже поздно, — сказал он, поглядывая на звезды.
Иванов, ссутулясь, подошел вплотную:
— У меня ночевать вам опасно. Устройтесь где-нибудь...
— Ясно.
— Документы верные?
— Не беспокойтесь.
— Желаю удачи. Приходите ко мне завтра в десять. Устрою на первых порах подсобным рабочим. Легализуетесь, снимете квартиру. А там и за дело.
Старший лейтенант сухо кивнул и сел в подошедшую «семерку».
За Тепловым могла быть слежка, а Норматов советовал ему ни в коем случае не рисковать. Конечно, проще всего было пойти и переночевать у знакомых, посидеть вечером у телевизора, послушать радио, поболтать о пустяках. А он вместо этого отправился разыскивать гостиницу с подложным командировочным удостоверением, сфабрикованным на имя Семушкина.
Мест в гостиницах, конечно, не было, и он проблуждал часов до одиннадцати, пока не устроился на самой окраине города. Комнатка, куда его провела кастелянша, была небольшой, но уютной — четыре кровати с никелированными набалдашниками, четыре тумбочки, стол и три стула. Один из соседей уже спал, двое других «резались» в подкидного.
— А, новенький! — обрадовались игроки. Пришлось составить компанию.
Теплов лег только около часу, порядком уставший, и сразу же заснул.
На следующее утро, чуть свет, он был у Иванова.
Пришел в конторку, представился. Иванов, будто и не виделись, спокойно просмотрел документы.
— Гм, а по строительству вы работали?
— В трудовой книжке записано.
— Да-да. Нам нужны подсобные рабочие... Вы бы согласились?
— Согласен.
— Тогда обратитесь в отдел кадров, вот вам записка. Там все и оформят.
В отделе кадров ему сказали, что на работу он должен выйти с завтрашнего числа.
— А сейчас можете походить, познакомиться с городом.
Он так и сделал. Попутно решил поискать квартиру — чтобы не очень дорого и поближе к строительству.
Город давно бодрствовал. Проносились по влажному асфальту автомашины, пестрая толпа осаждала трамвайные и автобусные остановки. Откуда-то потянуло вкусным запахом шашлыка, у открытых павильонов в высоких черных котлах томился золотистый плов...
А вот и рынок под легким стеклянным перекрытием. На прилавках — ароматные яблоки, груши, виноград. В плетеных корзинах громоздились слоеные молочные лепешки, их аппетитные корочки были посыпаны тмином, кунжутом и маком. Рядом янтарными грудами высилась курага, сахарный сушеный урюк, кишмиш. В пузатых мешках рябили жирные зерна пшеницы, риса, кукурузы.
Русый парень — видно, приезжий — разломал сочный гранат, блестящими глазами разглядывал ярко-красные ягоды. Они, словно рубины, рассыпались по прилавку.
Здесь же, невдалеке, всеми цветами радуги отливали на солнце изготовленные в Самарканде шелковые покрывала, сюзане, стекал с полки цветастым ручейком веселый маргиланский шелк.
Миновав шумную базарную толпу, Гриша вышел к площади. Там, за высокими карагачами, спорили с синевой безоблачного неба покрытые глазурью купола старинных медресе. Коричневые каменные плиты уходили к подножию главной мечети. В огромном хаузе
