Отец Михаил стучал топором на срубе нового дома, ставил стропила, и мать ему помогала. Сестра Оксана учила уроки - она решила поступать в Киевский институт, до экзаменов оставались считанные дни, а как она поступит, когда разгуливает едва ли не до утра с лейтенантом Капустиным и все про самолеты слушает?
Вскарабкался по лесам на сруб. Мать наклонилась и чмокнула его в щеку.
Не по нутру Степке были эти телячьи нежности. Вырвался из ласковых объятий матери, буркнул что-то невнятное.
- Трымай! - сказал отец и протянул ему шнур.
Он тесал сосновый брус, и нужно было отбить ровную линию. Степка взял конец шнура, подождал терпеливо, пока отец натрет его обгоревшей головешкой. Затем приложил конец шнура к краю бревна, на самом краешке прижал пальцем. Отец натянул шнур, как струну, потом поднял вверх и отпустил. Звонко ударил шпагат по дереву, оставив на нем ровную черную линию.
Со стороны аэродрома послышался вдруг рокот мотора. Степка навострил уши. Конечно, это мог быть и «кукурузник»-химик, который опрыскивал поля, отчего у деда Трофима подохли почти все пчелы. Ну а вдруг не этот?
Он вынырнул из-за тополей, и был это темно-зеленый Ан-2 с бортовым номером «07».
- Парашютисты! - завопил Степка.
Самолет полетел над селом, прошел, казалось, над самым срубом так, что хорошо были видны звезды на крыльях и хвосте, и взмыл ввысь. С каждым витком он поднимался все выше и выше.
Что ж говорить о Степке? Не дыша и не моргая, он следил, как в фюзеляже обозначился черный проем, потом мелькнуло крохотное тело, отделилось от самолета, за ним, словно шлейф, потянулся на фале чехол, и вспыхнул бело-оранжевый цветок в голубом небе. Следом еще один, потом еще. Самолет улетел, а небесные цветы, колыхаясь на ветру, поплыли медленно к земле. От куполов тянулось вниз к черным фигуркам белое мереживо строп, парашютисты взмахивали руками, расставляли и сдвигали ноги, управляя движением парашюта, и не верилось, что это летели люди, настолько крохотными они были и далекими. Но вот уже показались их лица, руками они манипулировали, подтягивая и отпуская рулевые стропы, и купола то накренялись против ветра, то снова выпрямлялись, подставляя нужное окно - разрез в куполе - под поток воздуха.
- Тату! Я - на аэродром!
Ребятни на аэродроме уже собралось много. Приземлившиеся парашютисты шли к месту сбора, несли перед собой намотанные на руки купола парашютов. Почти все они приземлились на вспаханный, мягким круг с белыми крест-накрест полотнищами в центре. Немного в стороне стоял зеленый автобус, на высоком шесте взметнулся полосатый шелковый чулок-флюгер, показывающий направление ветра, а под ним на треноге - маленький анемометр.
Тем временем Ан-2 развернулся в небе, и снова небосвод расцвел яркими куполами. Руководитель прыжков, подполковник, стоял у стереотрубы на треноге, смотрел в окуляр вниз, а видел небо - так устроена была труба.
- Так-так, хорошо, хорошо, - приговаривал полковник. - Отлично, Майоров!
Первый парашютист, резко выставив ноги вперед и подтянувшись на стропах, приземлился в самом центре белого креста на вспаханном круге. И не упал, лишь отошел несколько шагов в сторону, а над ним обмяк купол парашюта, медленно и мягко осел на землю.
Подполковник и ожидающие своей очереди парашютисты зааплодировали.
- Мастерски!
- Великолепно!
- Открыл сезон как надо!
А парашютист помахал рукой зрителям, потом заторопился выйти из круга - следом за ним приземлялись другие парашютисты.
Для Степки они были словно боги, спустившиеся на землю.
- А-а, старый знакомый, - заметил его Майоров,- Как жизнь? В небо хочешь?
- Хочу! - не задумываясь, крикнул Степка.
Что творилось в душе у Степки, когда Майоров говорил с подполковником! И ведь уговорил! Юркнул Степка мышью в нутро самолета. И вот взвыл мотор. Земель-кали тополя вдоль поля, капониры, ряды казарм и солдаты, тренирующиеся на перекладинах. И когда вдруг все исчезло, провалилось куда-то вниз, Степка понял, что теперь они летят.
Самолет лег на крыло, и мальчишка увидел в иллюминаторе Петривцы, все сразу от края до края. Пруд увидел, школу, узнал клуб, центральную улицу, а потом свою, имени Щорса. Самолет подлетел ближе, и он отыскал свой дом, покрытый красным железом, двор увидел, грушу посреди двора, старый сарай и да» же будку Рябчика. А сбоку красного дома увидел квадрат сруба и на нем отца! Даже крикнуть захотелось, чтобы поднял он голову, посмотрел, куда забрался его Степка, знак бы ему какой подать, так ведь хоть кричи, не услышит. Отец так и не поднял головы, тюкал своим топором, склонившись низко. Эх ты, тато, тато… Ходишь по земле и не видишь, как прекрасно в небе, как можно в облака закутаться, а ты ведь выше крыши и не бывал…
