Про ПП нам как-то проще подумать, что он подумал. Куда труднее предвидеть, что он скажет.
Во-первых, не как ДД, мы видим ПП все более анфас. Может быть, потому что он все время говорит, а мы слушаем. Анфас он еще короче и шире доктора, чем на самом деле. Так вроде они почти одинаковые и по росту и по весу, а впечатление совершенно разное. Кстати, очень забавно было их наблюдать вдвоем: один все время в профиль, а другой анфас, один высокий, другой короткий, один тощий, другой не то чтобы толстый, но как бы толстячок и почему-то кажется с лысинкой в отличие от доктора, хотя это неправда: ПП совершенно не лыс... Забавно их было наблюдать вместе и жаль, что они так быстро расстались.
Получив деньги, ПП так и ринулся, анфас, как кабанчик какой, в кусты. Приземистый и крепенький, он быстро даже не прошел, а прокатился по прямой, словно и преград ему не было, словно он не только кусты раздвигал, но и дома, и заборы. И так он прямехонько выскочил на шоссе, к самой автобусной станции. А около нее раскинулся и скромный пыльный базарчик с двумя курями с перевязанными сапожным шнурком лапками и закатившимися от полного ужаса жизни глазками, с тремя арбузами и связкою чурчхел, но он на все это смотреть не стал, а прямо подошел к одному сморщенному, поросшему непомерной седой щетиной старичку, дремавшему под своей непомерной кепкой (которую когда-то прозвали "аэродромом"), так что личика его никак было не разобрать за щетиной и кепкой, но ПП все это разгреб и достиг быстрого взаимопонимания, довольно даже по-божески... И вот он уже с темной бутылкой, заткнутой газетной пробкой, похож на партизана, готового броситься под вражеский танк... точно так нырнул он в забор, как в кусты, и тут же оказался на берегу, но совершенно в другом месте - как раз в том, куда подходил к этому времени настороженный гвалтом чаек доктор.
Это был дельфин на берегу.
Он был достаточно давно мертвый. Над ним уже вовсю трудились мухи, похоже, даже чайки его уже не хотели есть, а только лишь кружились и галдели, впечатленные самим событием.
Событие это и было.
ДД безмысленно смотрел на дельфиний бок, отливавший бельмом и перламутром... "отливавший" - неверно и "отблескивающий" - неверно, "отражающий" - неверно и "отсвечивающий" - неверно... никак-неверно. ДД, профессионально наблюдавшему смерть особи, вчуже были мысли о ней, и о смерти и об особи. А тут вдруг он впервые задумался без всякой мысли. Был ли дельфин окончательно мертв? С одной стороны, он, естественно, не был жив. Но так ли уж он был мертв?..
Утренний свет свободно лежал на его коже и сползал, как взгляд. Бок его просох и, теряя собственное тепло, принимал температуру окружающей среды. Словно солнце слизывало его тепло, а не наоборот. Дельфин уже не отражал, но еще и не поглощал: бок его просох от воды, но не просох от света. Неоспоримый факт смерти вызывал недоумение как раз с научной точки зрения. Освобождение от биологической программы, предыдущей каторги пропитания и размножения. Отрешение. Спи. Отдохни. И хотелось спросить: "Что с тобой?"
Дельфин молчал. Не в том, наконец, смысле, что как рыба (доктор, как вы понимаете, знал, что дельфин - не рыба): сказать было нечего. Причем именно тебе, ему, доктору...
Дельфин безмолвствовал. Будто чего-то ждал еще, а оно не наступало.
- Он уже не оживет... - сказал ПП.
ДД так погрузился, что испугался не на шутку. Тишина лопнула раскаркались чайки.
- Но воскреснуть он может...
- Дурак ты, боцман! - ДД от испуга почему-то прикрыл срам и смутился уже этого.
- Понимаю, - с подобающим выражением молвил ПП. - Бяда-а... Однако я вас давно жду. Не откупориваю. - И он показал бутылку.
- Могли бы и без меня, - достаточно невежливо буркнул ДД.
Впрочем, не меньше зрелища чужой смерти потрясло его и возвращение У ПП.
- Не мог, - отвечал ПП. - Деньги все-таки ваши. - И он засунул сдачу доктору в кармашек.
- Так вы же выиграли?
- Я играл на бутылку, а не на деньги, - с достоинством парировал П П. Отойдемте за угол, помянем раба Божия Дельфинария...
- Дельфинарий - это не имя собственное, а...
