Он слушал мрачно, но заинтересованно.
— Странно слышать, как тайны моего искусства излагает посторонний человек Извне-. Я-то ощущаю его лишь изнутри, как последователь Ханддары.
— Если вы... если ты позволишь, Фейкс… конечно, если ты сам этого захочешь — что до меня, то мне бы этого очень хотелось! — мы можем попробовать поговорить, с тобой мысленно.
Теперь я был уверен, что он прирожденный телепат; его согласие, немного практики — и непроизвольно созданный им барьер исчезнет.
— Если ты научишь меня этому, я смогу слышать, что думают остальные?
— Нет, нет. Во всяком случае, не больше, чем ты слышишь теперь благодаря своему дару Ткача. Телепатия — это сугубо произвольная форма связи между людьми.
— Тогда почему же людям не говорить друг с другом как обычно?
— Как тебе сказать… Разговаривая как обычно, кое-кто может и солгать.
— А при мысленном разговоре?
— Тогда солгать невозможно, во всяком случае — преднамеренно.
Фейкс какое-то время размышлял, потом сказал:
— Это искусство, которым должны бы заинтересоваться короли, политики и деловые люди.
— Деловые люди повели с телепатией яростную борьбу: едва обнаружилось, что этому искусству легко можно научиться, как они на десятилетия объявили его вне закона.
Фейкс улыбнулся.
— А короли?
— У нас больше нет королей.
— Да. Я понимаю, что… Что ж, благодарю тебя, Дженри. Но мое дело — забывать то, что знал, а не учиться новому. И я, пожалуй, пока не стану учиться искусству, которое может полностью изменить наш мир.
— Согласно твоему собственному предсказанию, ваш мир и так изменится не позднее чем через пять лет.
— И я тоже изменюсь с ним вместе, Дженри. Но у меня нет ни малейшего желания самому менять его.
Шел дождь, затяжной мелкий дождь гетенианского лета. Мы поднимались прямо сквозь лес по горному склону чуть выше Цитадели; брели просто так, без дороги. Между темными ветвями виднелось серое пасмурное небо, с алых иголок хемменов стекала чистая дождевая вода. Воздух был пропитан сыростью, но казался довольно теплым. Все вокруг было наполнено шумом дождя.
— Фейкс, скажи мне вот что. У вас, ханддаратов, есть дар, которым жаждут обладать люди всех миров: вы можете предсказывать будущее. И все же вы живете, как и все остальные… как будто вам этот дар безразличен…
— Но какую роль в обычной жизни может играть этот дар, Дженри?
— Ну, например… Возьмем этот спор между Кархайдом и Оргорейном по поводу долины Синотх. Мне кажется, в последнее время престиж Кархайда сильно пострадал из-за этого конфликта. Так почему же король Аргавен не посоветуется со своими Предсказателями, не спросит, какую политику избрать, кого из членов киорремии назначить на пост премьер-министра? Или еще что-нибудь в этом роде?
— Такие вопросы задавать трудно.
— Не понимаю почему. Он ведь может просто спросить: «Кто наилучшим образом будет служить мне в качестве премьер-министра?», и больше ничего.
— Спросить-то он может. Вот только не знает, что значит «служить наилучшим образом». Для него это может, например, значить, что избранник непременно отдаст долину Синотх Оргорейну, а может быть — удалится в ссылку, а может быть — убьет короля. Это понятие может означать множество вещей, которых король вовсе не ожидает, да и не желает.
— Тогда ему нужно предельно точно сформулировать свой вопрос.
— Да. Но, видишь ли, вопрос такого рода потянет за собой еще целую цепочку вопросов. Даже король обязан уплатить свою цену за каждый из них.
— А вы ему назначите высокую цену?
— Очень, — спокойно сказал Фейкс. — Задающий вопрос, как тебе известно, платит столько, сколько может себе позволить. Вообще-то короли приходили раньше к Предсказателям за советом; но не слишком часто…
— A что, если один из Предсказателей сам обладает в обществе достаточной властью?
— Обитатели Цитадели не имеют ни власти, ни государственного статуса. Меня, конечно, могут вызвать в Эренранг и даже избрать членом киорремии; что ж, если я соглашусь принять этот пост и поеду туда, то верну себе и общественное положение, и свою тень, но моей роли Ткача тогда придет конец. И если у меня самого возникнет вопрос, мне придется поехать в Цитадель Орньи, уплатить цену и получить ответ. Но мы, Ханддараты, не стремимся получать ответы. Иногда, правда, трудно подавить это желание, но мы стараемся.
