— Повелитель Могиен? — крикнул Рахо.
Никакого ответа.
— Где Могиен? — закричал Рахо. — Кто вы такие? Ответьте!..
Те, не отвечая, медленно двинулись вперед. Рахо натянул тетиву. Фигуры стали вдруг широкими, плащи их распахнулись, и медленными, очень высокими прыжками нападающие ринулись разом со всех сторон к Роканнону и Рахо и на них набросились. Пытаясь вырваться из цепких рук, Роканнон будто пытался вырваться из страшного сна — ведь только в сновидении могло происходить то, что происходило сейчас: медленность, с какой двигались высокие фигуры, их молчание — все это было каким-то нереальным, тем более что в герметитовом костюме он не ощущал наносимых ему ударов.
— Могиен! — раздался отчаянный крик Рахо.
Нападавшие, которых было очень много, повалили Роканнона, а потом вдруг рывком, от которого к горлу подступила тошнота, его подняли в воздух. Роканнон увидел, как далеко внизу раскачиваются в свете звезд холмы и рощи. Голова у него закружилась, и он инстинктивно ухватился руками за тех, кто его нес. Они окружали его со всех сторон — казалось, весь воздух заполнен машущими темными крыльями.
Это длилось и длилось, и он по-прежнему время от времени надеялся проснуться и вырваться из цепенящего страха, из тихого свиста голосов, из беспрерывного встряхиванья посреди работающих без устали крыльев. Потом они начали снижаться, постепенно и очень долго. На миг в поле зрения Роканнона попал разгорающийся восток, грунт качнулся и ринулся к Роканнону навстречу, множество осторожных и сильных рук, державших его, разжалось, и он упал. От падения он не пострадал, но подняться и сесть не мог, потому что кружилась голова и тошнило; лежа, он стал не спеша разглядывать все вокруг.
Под ним была поверхность из красных полированных кафельных плиток. Налево и направо поднимались стены, высокие и прямые, сделанные из чего-то серебристого — возможно, из стали. Позади высилось огромное куполообразное здание, а впереди, по ту сторону ворот без верхней перекладины, вдаль уходила улица из таких же серебристых, как стены, домов без окон; совершенно одинаковые, один напротив другого, они выстроились двумя одинаковыми рядами, создавая безупречную геометрическую перспективу, освещенную зарей, прогнавшей все тени. Это был город — не деревня каменного века или замок века бронзового, а огромный город, величественный и строгий, продукт высокоразвитых науки и техники. Хотя в голове у него все плыло, Роканнон приподнялся и сел.
Становилось светлее, и теперь в сумраке небольшого двора, где он лежал, Роканнон разглядел несколько предметов неопределенных очертаний; конец одного из них поблескивал золотом. Роканнона буквально подбросило, когда он увидел под прядями золотых волос темное лицо. Глаза у Могиена были открыты и смотрели не мигая в небо.
Точно так же, неподвижные, но с открытыми глазами, лежали все четверо спутников Роканнона. У Рахо лицо было страшно искажено. Даже Кьо, всегда до этого, несмотря на свою хрупкость, казавшийся неуязвимым, лежал неподвижно, и в огромных глазах его отражалось бледное небо.
И, однако, было видно, как они вдыхают и выдыхают воздух, подолгу и спокойно, с долгими паузами; с трудом поднявшись, Роканнон подошел к Могиену, приложил ухо к его груди и услышал биенье сердца, слабое, но ровное.
Позади него снова раздались свистящие звуки, и он сжался и замер, став таким же неподвижным, как его парализованные спутники. Его подергали за плечи, за ноги, перевернули на спину, и он увидел над собой лицо — большое, удлиненное, сумрачное и красивое. На темной голове никаких волос; даже бровей на лице не было. Между широких век без ресниц сияли глаза, словно отлитые из золота. Рот, маленький и изящный, был закрыт. Осторожные, но сильные руки уже взялись за его челюсти и теперь разжимали их. Над ним склонилась вторая высокая фигура, и он закашлялся и едва не задохнулся, когда в горло ему что-то влили — это оказалась вода, теплая и несвежая. Больше они его не трогали. Он поднялся на ноги, отплевываясь, и сказал:
— У меня ничего не болит, оставьте меня в покое!
Но те двое уже повернулись к нему спиной. Теперь они склонились над Яханом — один разжал ему челюсти, а другой влил Яхану в рот немного воды из высокой серебристой вазы.
