«И зачем я это ему рассказываю? – попробовал остановить собственный “словесный понос” Стрешнев. – Он и так знает обо мне слишком много...»
– Тут ты прав, – поддакнул Романтеев. – Жизнь солдата надо беречь. Давай выпьем за простого солдата. За все его героические муки ради родной страны, родных людей! – произнес Романтеев. – Того-самого, тост сказал, мать его! За это и выпьем.
Когда водку допили, Аркадий, не сдержавшись, поведал Романтееву всю подноготную про свою неудавшуюся личную жизнь, про то, что от него ушла жена, не захотела, видишь ли, «таскаться за мужем по дальним гарнизонам». Хотел он рассказать и другие подробности, но тут вдруг заметил, что подполковник больше его не слушает, будто узнал от Аркадия все, что хотел и теперь больше в нем не нуждается. Однако в этом он ошибся. Стрешнев очень даже был нужен Романтееву, чтобы сыграть отведенную ему роль «одинокого холостяка» в одной серьезной оперативной комбинации, задуманной в управлении контрразведки при главном штабе вооруженных сил Анголы, в котором Санчес-Романтеев был не последней фигурой, являясь советским военным советником.
– Поехали, – заявил подполковник абсолютно трезвым голосом. – Я познакомлю тебя с одной местной красоткой. Пальчики оближешь. Эта крутая бабенка мужика хочет. Причем подавай ей всенепременно белого. Ты ей, капитан, подойдешь. Ты все еще не слишком загорелый. Я тебя представлю на вилле «Порция», а ты присмотрись к хозяйке и ее окружению. У ангольской контрразведки есть на эту бабу свои виды. Хотят ее завербовать. Ты меня понял? Дело очень серьезное. В общем, капитан, тебе доверяют, и это для тебя важное задание на остаток сегодняшней ночи...
Стрешнев попытался сосредоточиться. Поднявшись на ноги, он почувствовал, что его основательно «заштормило».
– Люди пьют – так честь да хвала, а мы выпьем – так стыд да беда. Ничего, что я не в форме и не в норме? – неуверенно спросил он у Романтеева.
– Советские офицеры всегда в форме и норме, – убежденно ответил подполковник Романтеев. – Ты находишься как раз в той стадии подпития, когда женщина, даже самая опытная, никогда не заподозрит в тебе подставу. Поверь моему горькому опыту...
Окна одноэтажного дома, возведенного из камня на самой окраине городка Куиту-Куанавале, видимо, еще в прошлом столетии, были затемнены, и потому с улицы никакой жизни за его стенами не ощущалось. Но стоило только Романтееву и Стрешневу подняться по широкой каменной лестнице к парадному подъезду, войти в прихожую, на стенах которой висела неплохая коллекция чучел голов самых злобных африканских животных, как тут же на новых гостей снизошли благодатные звуки негромкой стильной мелодии и нежная игра бликов от цветомузыкальной установки.
Небольшой уютный зал, в который естественным образом переходил коридор, ведущий из прихожей, оказался полон гостей, среди которых Аркадий, к своему удивлению, разглядел и кубинских друзей – начальника госпиталя полковника медслужбы Хуана Ринареса и главную медсестру госпиталя Розалию Аттис. Кроме них здесь же находилось еще несколько старших офицеров из ангольской правительственной армии, с которыми Стрешневу приходилось иметь дело по служебной необходимости в разное время. Было тут и несколько гражданских лиц, одного из которых – губернатора Куиту-Куанавале – военный врач знал в лицо. Большинство гостей чувствовали себя на вилле «Порция» довольно раскованно, и по всему было видно, что они оказались здесь далеко не в первый раз.
– А вот и наша милая хозяйка, – сделав губы бантиком, сказал Романтеев, видя, что к ним направляется симпатичная мулатка в шикарном вечернем платье.
– Рада видеть вас у себя снова, – по-особому грассируя, сказала она по-английски, распахнув свои большие черные глаза, в которых совершенно спокойно мог утонуть, обретя вечный покой, любой мужчина от четырнадцати лет и до возрастной бесконечности.
– Милая синьора Дадина, позвольте представить вам доктора Мигеля Родригеса, который, прослышав о ваших чудесных вечерах, загорелся желанием увидеть ту, которая способна создавать праздник даже в жестокую военную пору. Он просто мечтает быть вам представленным, – на том же языке произнес подполковник Санчес-Романтеев, который мог быть весьма галантным кавалером с дамами, когда в этом имелась служебная необходимость.
