— Да.
— Так почему же ты еще вчера ночью мне об этом не сказал?
— А что бы от этого изменилось?
— Все! Все бы изменилось! Я просто ворота захлопнул бы перед твоим носом!
— Чем же это мой дядя вам не угодил?
— И он еще спрашивает!
— Конечно, спрашиваю. Моего дядю все уважают.
— Уважают! Да попадись он мне… — Хозяин бросил вилку, вышел в смежную комнату и возвратился, таща за собой — что бы вы думали? — еще не высохшую, пахнущую сыромятиной шкуру нашей несчастной коровы. Бросив эту шкуру передо мной и состроив ехидную усмешку, он спросил:
— Что это такое, как ты думаешь?
— Это? — Я был удивлен не столько его странным вопросом, сколько тем, что шкура нашей бывшей коровы попала в саклю секретаря Чарахского сельсовета. Как это сумел мой почтенный дядя Даян-Дулдурум опередить меня? Не на шкуре же прилетел как на ковре-самолете!
— Да, вот это? Что это?
— Шкура.
— Но чья шкура?
— А как она сюда попала?
— Но об этом речь… Ты скажи-ка, похожа она чем-нибудь на медвежью шкуру, а?
— На медвежью? Может, тем, что у нее нет хвоста?
— Вот именно!
— Неужели Даян-Дулдурум побывал здесь?
— А ты как будто не знаешь!
— Откуда мне знать? А где он теперь?
— Это он один ведает! И что за напасть такая! Сначала Даян-Дулдурум, потом его племянник! Может, и ты хочешь, как твой дядя, обвести меня вокруг пальца? Где мой единственный ковер «забраб»?
— Но я-то тут при чем?
— Говори, говори! Знаю я вас! На яблоне инжир не растет…
— Что же мне делать? Где дядя?
— Убирайся на все четыре стороны! — сказал секретарь сельсовета, направляясь к двери. — Поторопись-ка, внучка, на работу.
— Хорошо, деда, — кротко отвечала Зульфи. Выждав, когда дедушка ушел со двора, она обратилась ко мне:
— Ты не сердись на него, такой уж характер. Поэтому я и была осторожной. Если бы дед догадался, что это я тебя привела, он не только перед тобой, но и передо мной закрыл бы ворота. Вообще-то он добрый, но иногда на него находит…
— Понятно, понятно… — прервал я ее оправдания.
Запив еду родниковой водой, я начал разговор о том, как бы мне приобрести здесь ковер для подарка. В ответ Зульфи повела меня в комнату, больше похожую на музей: ковры здесь висели на стенах, лежали на полу в несколько слоев, так что глаза разбегались. А на коврах будто рассыпалось множество радуг. Девушка выбрала великолепный «карчар» и спросила:
— Вот такой тебя бы устроил?
— Да, да! — торопливо воскликнул я. — Это не ковер, а мечта! Неужели это ты сама соткала?
— Конечно! А ты, наверное, ищешь подарок для невесты? — В голосе ее мне послышалось нечто такое, что я предпочел солгать:
— Нет, это мой брат женится.
— Так почему же он не отправился за подарком сам, а послал тебя?
— Он не разбирается в таких тонкостях.
— Почему?
— Потому что он слепой, — ответил я, желая прекратить этот неприятный разговор.
— Тогда зачем ему ковер? Ведь невеста у него тоже, наверное, слепая?
— Почему ты так думаешь?
— Как же она не разглядела, что за слепого замуж идет?
Я кое-как снова вернулся к разговору о ковре. Стоил он дорого. Одно из двух: или Зульфи разгадала мою уловку и решила подшутить, или я недооценивал его качества.
Чтобы заполучить этот ковер, я решил смастерить для Зульфи гарнитур дамских украшений из серебра с чернью. Она согласилась и предоставила в мое распоряжение невысокий столик у окна на веранде. Я достал свои инструменты и взялся за дело. Возвращения деда я не опасался: по строгим горским законам гостеприимства я уже был его кунаком, и, значит, он не посмеет выгнать меня из дому.
Рассказывают, что столетие назад привели к уцмию кайтагскому пленных и владыка приговорил их к казни. Тогда один из них обратился к нему: «Ты повелитель, а мы твои пленники. Но мы проголодались с дороги и надеемся, что ты разрешишь накормить нас перед казнью». Уцмий приказал дать им обед в своем дворце. И сам сел с ними за стол. После обеда один из них обратился к уцмию: «Повелитель, мы были твоими пленными, но ты накормил нас, и теперь мы гости твои. Так что поступай с нами, как и должно поступать хозяевам с кунаками». И за находчивость уцмий кайтагский отпустил их. Вот как берегут горцы законы гостеприимства! И вот на что я рассчитывал.
