— Несомненно. Но если слепцы на площади начинают говорить о нас, это означает, что ты в опасности. Ты должна быть осторожной, это относится не только к тебе, но и к ребенку, которого ты вынашиваешь. Во-первых, тебе следует возобновить твои обычные занятия, например, твое присутствие на празднике Сан-Исидоро. Твое отсутствие на религиозной церемонии не может пройти незамеченным.
— Я знаю. Но что будет с нами, с нашими сладостными встречами?
— Мы найдем способ, — сказал Жиль без особой уверенности.
Но она уже ни о чем не думала, вцепившись в него, как влюбленная кошка, мечтая о новых ласках. Он попытался остановить ее.
— Уже поздно. Надо возвращаться.
— Нет, еще нет. Я буду такой несчастной. Возьми меня… всего один раз. Ах да, я принесла тебе подарок. Едва о нем не забыла.
Она побежала босая к куче одежды, валявшейся на полу у двери, прибежав, бросилась к нему в объятия. Что-то проскользнуло в руку Жиля, он запротестовал:
— Я не хочу никаких подарков, особенно таких ценных! — воскликнул он, когда слабый свет свечи вырвал из темноты сияние великолепного изумруда, вставленного в перстень.
— А почему бы мне не сделать тебе ценного подарка! То, что ты мне даешь, для меня бесценно.
— Вот потому я тебе это и даю. А этот перстень…
Как будто ты мне платишь.
— Не будь таким глупым. Изумруд — это талисман. Он такой же зеленый, как надежда, зеленый, как весна. Один старик ученый сказал мне однажды, что древние египтяне полагали, что это камень любовников. И потом, ты приехал в Испанию за состоянием. Позволь мне начать с этого камня. И не оскорбляй меня своим отказом.
Надо было принять подарок. К тому же Жиль испытывал новое чувство, более чистое. До сих пор он думал, что был для принцессы всего лишь инструментом для удовольствий, а чувства мало ее интересовали. Эта драгоценность открыла для него что-то нежное, сердечную теплоту, которая, может быть, и не была любовью, но была очень на нее похожа. Он нежно поцеловал руку, только что вручившую ему поистине королевский подарок.
— Этого, моя королева, я никогда не забуду.
Последовавшее за этим объятие дало почувствовать теплоту его признательности, а когда Мария-Луиза вырвалась от него и убежала во дворец, он более не испытывал чувства облегчения, как это было раньше. Это было схоже с тем чувством, которое он испытал в первый вечер: будущая королева Испании безнадежно искала своего счастья. И только один Бог знал, какую власть смог бы извлечь у нее какой-либо ловкий человек, когда она возложит на себя корону. Не надо было долго жить при дворе, чтобы понять, что наследный принц Карл был всего лишь толстым туповатым простаком, миролюбивым и легковерным до глупости, находящимся в постоянном блаженном восхищении своей женой. Настоящим королем будет Мария-Луиза. Но кто будет повелителем Марии-Луизы?
— Да защитит Господь Испанию, — прошептал он сам себе, заворачивая перстень в платок с приятным чувством, будто он прижимает к себе старые камни замка Лаюнондэ.
Он почувствовал успокоение в сердце и в душе.
Похождение, случившееся с ним, начинало заботить его, но теперь, кажется, оно заканчивается само собой без криков и без мук, а когда он много позже вспомнит о нем, то это воспоминание будет лишено горечи.
Часы где-то пробили три часа. Давно уже следовало бы вернуться и отдохнуть. Жиль тихонько вышел из павильона, закрыл за собой дверь, сделал несколько шагов вдоль реки, вдыхая полной грудью свежий ночной воздух, напоенный ароматами.
Какая-то ночная птица прокричала совсем рядом с ним. Тотчас же из-за кустов выскочило множество людей в масках и набросилось на молодого человека. Они связали его с такой ловкостью и быстротой, что он даже не успел выхватить шпагу.
После того как его скрутили по рукам и ногам, какой-то гигант, весь в черном, взвалил его к себе на плечи и понес по дорожке, ведущей вдоль берега до площадки, усаженной зонтиковыми соснами, ступеньки с нее спускались к самой реке.
Несмотря на неудобство, пленнику удалось различить посреди площадки силуэт человека, который, казалось, их ожидал… и кого-то ему напомнил. Властный голос произнес:
