— В самом деле, вы уверены, что это был д'Антрэг? Его не было в Париже в декабре. За три дня до нападения на вас он уехал в свое поместье Виваре. Он хотел провести Рождество в семейном кругу. Тут какая-то ошибка.
На улыбку герцога Жиль ответил такой же улыбкой, с таким же холодным взглядом.
— Если Ваше королевское Высочество говорит так, значит, так оно и есть. Вы видите, монсеньер, у меня были основания хранить молчание. Я, должно быть, слышал или видел какого-то призрака.
Последовало короткое молчание, оба изучали друг Друга. Филипп Шартрский прервал его взрывом смеха.
— Пусть будет так, шевалье. Вы действительно очень остроумный человек. Мне доставит большое удовольствие поговорить с вами еще до вашего выздоровления. Может быть, я навещу вас с моими друзьями. Ваши подвиги в Америке создают вам большой успех у женщин. Посмотрим, как вы ведете себя с мужчинами. Кстати, я видел у вас довольно странного слугу. Он индеец?
— Именно так, монсеньер. Это воин-ирокез из племени онондага. Он привязался ко мне, когда мы переплывали реку Делавэр. Он еще и колдун.
— Превосходно. Вы должны мне его продать.
Я надену на него костюм его племени. Это будет иметь большой успех в гостиной.
— Вам его продать? Монсеньер, это невозможно! — воскликнул оскорбленно Жиль. — Друзей не продают! Понго мой друг, он очень дорог мне.
— Ну уж, так ли! Я знаю, чего стоят друзья. Я готов дать целое состояние за этого малого. Видите ли, дорогой мой, этот Лафайет только что вернулся из своего путешествия. Говорят, с большим триумфом. Он привез оттуда молодого индейца, тот весь в великолепных перьях и повсюду его сопровождает. У Лафайета такой успех, что это меня задевает.
Жиль засмеялся.
— Не говорите мне, монсеньер, что первый принц королевства нуждается в каком-то декоративном индейце, чтобы быть первым в салонах. Я очень сожалею. Если бы Понго был просто слугой, я бы без всяких колебаний подарил бы его Вашему Высочеству, и без всяких денег. Но это мой верный друг. А кроме того, он свободный человек.
И уж позвольте мне быть таким же щепетильным по отношению к моим друзьям, как и вы к вашим.
— Вы выиграли! — воскликнул Филипп. — Решительно вы мне нравитесь. До скорого свидания!
Филипп Шартрский сдержал слово. Когда Жиль, поддерживаемый Понго, опираясь на трость, смог выйти из комнаты в просторную гостиную, он увидел в ней гостей принца-англофила, собравшихся на чай по-английски. Там были Виктор де Брогли, Матье де Монморанси, Луи де Карбон, красивый бастард Людовика XV, Жирарден. Были там и боевые товарищи Жиля, а главное, там был настоящий Друг виконт де Ноайль, который без всяких церемоний бросился к Жилю и сердечно обнял его. Чай по-английски превратился во встречу старых боевых друзей.
— Королевская служба чего-то стоит лишь во время войны, — заявил он Жилю. — Тебе нечего делать в Версале, друг мой. Время раболепия кончается. Приходит новое время, это время свободных людей, благословенное время братства.
Америка показывает нам путь.
— Ноайль, друг мой, через мгновенье ты будешь мне говорить о республике, а мне придется нелестно отозваться о ней, и мы будем вынуждены пойти на лужайку. Ну, дай же мне время поправиться. Есть новости о Ферсене?
— Никаких! Он по-прежнему в Швеции. Ты знаешь, что Лафайет возвратился? Он просил передать тебе самые теплые слова и пожелания выздоровления.
— Как жаль, что он сам не пришел! Мы столько вылазок совершили вместе! Я был бы очень счастлив его увидеть!
— Он тоже. Но он уже уехал в новый крестовый поход. На этот раз речь идет о протестантах Франции, которым он хочет улучшить условия жизни. Он заявляет, что эти условия отвратительны. Против них нет открытого преследования, но они зависят от капризов короля, королевы, от парламента; от любого министра. И это правда!
Их супружество незаконно, их завещания официально не признаются, их дети — незаконнорожденные. Даже если они дворяне, то к ним относятся, как к презренным мужланам. Лафайет заявляет, что так больше продолжаться не может.
— Сразу видно, что он возвратился из Америки. Я бы очень хотел ему помогать. Ты прав, когда говоришь, что в Версале мысли и умы изуродованы. Блеск королевства, величие дворца скрывают темные мысли, сложные хитросплетения, мрачные заговоры. Ты не представляешь себе, до какой степени мне хочется вернуться в Виргинию.
