Письмо было от Миллисент Уотсон. Она обращалась к нему «уважаемый мистер Урбан», хотя Мартин помнил, что его представляли ей как Мартина и она называла его по имени. Ей не совсем понятно его письмо, сообщала мисс Уотсон. Он ее ни с кем не перепутал? Если у него сложилось впечатление, что она клиентка его фирмы и имеет инвестиции, то это не так. Она не может взять на себя такую ответственность, как владение собственностью. Более того, она никогда не сможет вернуть деньги, которые предоставит ей в качестве аванса фирма Урбана, Ведмора и Маккензи. Она никогда в жизни не занимала ни пенни и уже не желает начинать. Письмо Мартина ее очень разволновало; она от волнения не могла спать.
Мартин в некотором смятении читал письмо, когда пришел мистер Кохрейн. Он принес с собой шестифутовый шест с зеленой нейлоновой щеткой на конце. Это приспособление, предназначенное для чистки потолков, однажды уже появлялось в квартире — мистер Кохрейн с боем привозил его в автобусе из своего дома на Севен-Систерс-роуд. Мартин тогда сказал, что готов купить щетку для потолка, чтобы избавить уборщика от беспокойства и неудобств, но мистер Кохрейн, разозлившись еще больше, ответил, что ненавидит, когда люди, не знавшие нужды, разбрасываются деньгами, покупая ненужные вещи. Потом Мартину понадобится ручной пылесос, предположил он, электрическая машинка для полировки и так далее.
Сегодня утром мистер Кохрейн не поздоровался. Рывком натянув на себя куртку, как у торговца скобяными изделиями, он пустился в довольно несвязные рассуждения о последних несчастьях своей невестки, сообщив при этом сведения, которые в других обстоятельствах получить от него было бы затруднительно. Зеленая нейлоновая щетка скребла потолок.
— На грани серьезного нервного срыва, Мартин, так говорит док. Он прописал ей восемь таблеток валиума в день… нет, вру, двенадцать. Я полночи был с нею там, в номере двадцатом, и я не побоюсь вам сказать, Мартин…
— Номере двадцатом? — рискнул Мартин.
— Номер двадцать, Барнард-хаус. В начале Лад-брок-Гроув, знаете? Сколько раз вам повторять? Как об стенку горох. А теперь посторонитесь, а то паутина упадет на ваш дорогой костюм. Красивые эти хризантемы, правда? Должно быть, дорогущие… Сегодня они, как говорится, цветут, а завтра отправятся в печь.
Хорошо бы, подумал Мартин. Но утром в понедельник желтые хризантемы выглядели такими же агрессивными и свежими… По дороге на работу он отправил законченное письмо к миссис Кохрейн. Мартин выбрал маршрут по Хайгейт-Хай-стрит и Саутвуд-лейн, чтобы проехать мимо цветочного магазина, но в двадцать минут десятого магазин был еще закрыт. Подождав до десяти, он позвонил в «Блумерс». Трубку взяла другая девушка, хозяйка «Блумерс». Мартин попросил пригласить мисс Браун и задумался, почему ему послышалась нерешительная пауза перед ответом девушки, которая сказала, что сейчас позовет Франческу. В трубке раздался ее голос, мягкий, серьезный и слега виноватый, и сердце Мартина забилось быстрее. Да, они завтра увидятся, она этого очень хочет, только ей придется подождать, и заедет ли он за ней в магазин?
Мартин пообедал с Гордоном Титертоном на Масуэлл-Хилл. Гордон изобрел новую систему налогообложения. Разумеется, о ее применении не могло быть и речи, это чистая наука, но Гордон чрезвычайно гордился своей системой, уверенный, что ее использование разрешило бы все экономические проблемы страны. Он постоянно говорил о ней. Его маленькие близорукие глаза блестели, голос дрожал от волнения, как дрожит у других мужчин, когда они говорят о женщине или о произведении искусства. Мартин расстался с ним у подножия холма и направился в бюро путешествий, где купил билеты для миссис Бхавнани и Сумы. Принести их Бхавнани домой или отправить по почте? После довольно долгих раздумий он решил отослать их доктору Гопалу.
Франческа позвонила во вторник без двадцати пяти десять и сказала, что не сможет с ним встретиться и чтобы он не приезжал в магазин.
— Это невозможно, Мартин, случилось нечто ужасное! Ты читаешь «Пост», Мартин?
Он не понял, подумав, что речь идет об электронной почте.
