— Только давай без фанатизма!
— Хорошо, — ответила княжна. — Просто отрежу ему четыре пальца, и всё.
— Почему четыре? — удивился я.
— Зотовы всё возвращают вдвойне: и хорошее, и плохое.
Я не стал возражать. Четыре так четыре. Важно было сохранить пленнику жизнь, а не количество пальцев. Спорить из-за такой мелочи с Ариной не хотелось. Наоборот, у меня вызвало уважение, что она в такой ситуации помнит о традициях рода. Я подумал, что князь Зотов испытает гордость за дочь, когда узнает об этом случае.
Княжна подошла к бывшему жениху, тот, завидев ножовку в её руках, принялся ругаться и уворачиваться. Но это ему не помогло — Арина довольно быстро, не выражая каких-либо эмоций, отпилила связанному пленнику четыре пальца. После этого она закинула пилу в дальний угол комнаты, повернулась ко мне и как ни в чём не бывало сказала:
— У меня всё. Я вернула долг.
Княжна с каждой минутой удивляла меня всё больше. Впрочем, чему я удивлялся? Чего, вообще, можно было ожидать от девушки, стойко вытерпевшей отрезание ей двух пальцев ножовкой по дереву? Только достойного ответа. И я подумал, что при Зотовской традиции возврата долга в двойном размере Левашову в своё время очень повезло, что Арину не изнасиловали.
Я сходил к маленькому чемоданчику, взял бинт и, несмотря на ругань нашего пленника, перевязал ему обрубки пальцев, опять посадил, прислонив к стене и сказал:
— Ну а теперь давай серьёзно поговорим.
— С чего ты решил, что я буду с тобой разговаривать? Пошёл вон, безродный пёс! — ответил молодой граф и плюнул мне в лицо.
Хорошо, я стоял не очень близко и смог увернуться от плевка. Но поступок этот меня взбесил. Плюнуть в меня после того, как я перевязал ему раны — это было чересчур. Я разозлился так сильно, что мне захотелось отрезать пленнику все оставшиеся пальцы. Да, я знал, что любой лекарь отрастит их ему за пару часов, но само отпиливание — процедура болезненная, а мне очень захотелось сделать Левашову больно. Однако я смог погасить в себе вспышку ярости и спросил:
— Где мы находимся?
— Пошёл вон! — повторил пленник.
Мне стало понятно, что проще и быстрее будет пойти и самому посмотреть, где мы находимся, чем пытать этого невменяемого человека. Я подошёл к Левашову, взял его за верёвки в районе плеч, поднял и поставил на ноги. Он особо не сопротивлялся, лишь сверлил меня ненавидящим и презрительным взглядом.
— Что ты собираешься с ним делать? — поинтересовалась Арина.
— Хотел поговорить, — ответил я, повернувшись к княжне. — Но он не хочет со мной разговаривать.
Услышав мои слова, Левашов усмехнулся и высокомерно задрал подбородок. Я заметил это боковым зрением, и это было очень кстати. Резко развернувшись, я нанёс практически идеальный апперкот в этот выставленный под удар подбородок. Попал так удачно, что наш пленник даже немного подскочил вверх, после чего рухнул на пол и даже не шевелился. Это был идеальный нокаут.
— Хороший удар, — сказала Арина. — Полегчало?
— Мне просто надо было его вырубить, — ответил я. — Чтобы он тебя здесь не доводил, пока я схожу на разведку. А то ты ему ещё голову отрежешь.
— На разведку? — удивилась княжна.
— Ну да. Надо же отсюда выбираться. Ты с ним пока посиди, а я схожу узнаю, что там за пределами этой комнаты находится. Я быстро.
— Хорошо, иди.
Я вспомнил, что в большем чемоданчике видел маленький топорик, и решил взять его с собой на всякий случай. Вооружившись, подошёл к двери и ещё раз оглядел комнату, в которой мы находились.
Она была очень похожа на подвал. Отсутствие окон, влажность и затхлый запах просто не допускали никакой другой версии. Кроме принесённых Левашовым двух стульев, разбросанных по всему полу кирпичей и лежавших в углу нескольких мешков с песком и цементом, ничего в помещении не было. Может, этот подвал просто не успели довести до ума и забросили.
Возможно, и весь дом, в котором этот подвал находился, был заброшенным. И этот момент мне предстояло выяснить. Я крепко сжал топорик и подошёл к двери. Хоть я и понимал, что, скорее всего, сообщников у Левашова нет, так как вряд ли кто-то согласился бы помогать маньяку, убившему сообщников эльфов, но всё равно было тревожно и немного страшно.
